Антон Хреков - Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля
- Название:Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Феникс; Неоглори
- Год:2010
- Город:Ростов н/Д, Краснодар
- ISBN:978-5-222-17134-9, 978-5-903876-76-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Антон Хреков - Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля краткое содержание
Виктор Луи (Виталий Евгеньевич Луи) — один из самых парадоксальных, удивительных, неразгаданных персонажей советской эпохи. Выражаясь словами У. Черчилля, «это загадка, завёрнутая в секрет и упакованная в тайну».
Жанр книги — нон-фикшн. Это реальные события, произошедшие с нашим героем в историческом контексте страны и мира.
При всём при этом книга ещё и журналистская: не всё рассказанное и додуманное о В. Луи поддаётся документальной проверке. Многое до сих пор остаётся под грифом «Совершенно секретно» и, как говорят в органах, будет таковым как минимум ещё 50 лет.
Доступ к дефицитам: деликатесам, иномаркам, недвижимости — обеспечивала Виктору Луи продажа на паях с КГБ самого главного дефицита — политической информации. Монополия и этой внешней торговли позволяла компаньонам сбывать товар с душком. Омерзительная гримаса социализма и поучительная биография ещё одного его великого комбинатора.
Леонид Парфенов, журналист и телеведущий
Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ты со всеми своими номерами укладываешься в одну фразу, в одно понятие.
— В какое?
— Ты боишься быть фраером, — сказал я. — Кроме того, если тебе не дают в два часа дня где-нибудь обедать, ты ужасно боишься, что тебе баланды не дадут. Это зэк в тебе сидит, со страшной силой!
Поэтому он сдерживает в себе доброту природную, очень большую широту души и очень большую любовь к людям, которых он считает своими, — и он при этом жутко боится быть фраером. Он боится, что к нему хорошо относятся, потому что что-то от него надо. Боится стать фраером. Его и по сей день прокатывают не близкие люди».
Одному лагерному другу, испанцу (быть может, это и был Педро Сепеда?), перед его отъездом на родину Луи дал три тысячи долларов (тогда — безумные деньги) на открытие музыкальной школы. «Всё равно прогорит», — обречённо вздохнул Луи, когда друг уехал. Это была не инвестиция, не кредит: это был его налог на чистую совесть.
«Он был очень широким человеком, — говорит Марина Голынская. — Не любил, когда к нему в карман за пятью рублями лезут, а по доброй воле мог отдать очень много».
Тот же Горохов вспоминает, как однажды попал в больницу:
««Ты имеешь право требовать с меня, чтобы я о тебе заботился», — сказал мне Луи.
«Почему?»
«Потому что я знаю, как тебе трудно. Но знаешь, я не умею заботиться о тех, кто лежит в больнице. Но, например, знаю, что тебе нужен маленький телевизор».
И принёс телевизор, почти карманный, почти со спичечный коробок. И у меня был свой телек, предел мечтаний всех лежачих больных.
Однажды он пришёл и сказал:
«Я тебе привёз, что мог, теперь я тебе дам сертификаты серии «Д», пусть твоя родня идёт в «Берёзку» на Грузинской».
А на следующий день приехал его сын и привёз ещё массу всего, потому что Виктор как-то не понимал, что мне надо и сколько. И в этом была и «дружба», и какое-то «освобожусь от этого чувства, что я должен помочь». Он кидал в меня блоки американских сигарет, выспросил, могу ли я пить, и прислал ещё и спиртного. Отделавшись от меня, больше не приезжал: я обеспечен и со мной всё в порядке.
«Имеешь право требовать»… Это было трогательно».
У этой истории есть постскриптум: дарёные сертификаты Горохов так и не потратил, испугавшись, что его вычислят, и тогда… продал их назад Луи.
«Однажды мы с моим мужем Фёдором Фёдоровичем крепко сели в калошу, — вспоминает Римма Шахмагонова. — Я пришла и говорю: «Витька, спасай». Он без разговоров вытащил пачку денег и сказал: «Отдадите, когда сможете». Писателю Зиновию Юрьеву (настоящее имя — Зяма Гринман), мужу Елены Кореневской, Луи говорил: «Зиновий, я тебя очень люблю с одним большим «но»: ты ничего не просишь, а это подозрительно».
Когда в 70-х годах Госбезопасность «прищучила» Кореневскую и Юрьева, Виктор физически прятал их на своей даче, подражая «прятанью» Ростроповичем Солженицына. «Однажды он запер меня на чердаке и велел не появляться, — рассказывает Кореневская. — Я там сидела и писала, он публиковал это под чужой фамилией. И ещё вязала: я всегда обожала вязать. Позднее он мне передал шутку Андропова: «Виталий Евгеньевич, у вас что, любовницы вяжут?». Ведь на эту дачу, я уверена, приезжал лично Андропов».
Едва ли «лояльное крыло» КГБ не знало, что за партизанка у него там сидит.
«Дачные встречи» Луи с диссидентами стали своего рода конвейером, а сама дача — последним чистилищем перед выездом визитёра за рубеж. Все визиты укладывались в один шаблон: тайный поиск «проводника» к Луи — тайный, чуть ли не в маске, приезд — воздыхания в библиотеке — разговор о «моих делах» — выпивка — отъезд и молчок-молчок-молчок — эмиграция — мемуары о «последней попытке договориться с варварским режимом через посредника-прислужника КГБ».
«Прислужник» в отместку выпячивал своё барство, добавляя, без сомнения, свой актёрский гений. Всегда «как денди лондонский одетый», Луи мог встретить ходоков и в рваной куртке, и в старых брюках с отвисшими коленями. Римма Шахмагонова вспоминает, что, завидев его в таком одеянии, называла «беглым каторжником из банды Бена Джойса». Виктор молчал, но — она точно уверена — надувался.
«Я к нему приезжал, — вспоминает Сергей Хрущёв, — он ещё был в постели. При мне одевался, мы в это время говорили. А потом я понял: у него же в голове замкнуло, что он вроде меня приглашает, а сам, как Людовик, при мне одевается! Чтобы потом прихвастнуть, что вот, Хрущёв передо мной стоит, а я трусы надеваю! Никто не видел этого, но ему это было очень приятно».
А Юрий Шерлинг видел, как «барин» раздевался: «Приходил домой, молча снимал всю одежду, включая нижнее бельё, бросал в угол — прислуга уже подбирала, стирала, гладила. Надевал пижаму из тончайшей ткани за несколько сотен долларов или халат и так выходил к домашним». Добавим: та куча одежды в углу была как минимум из «Хэрродса» [82] Harrods — знаменитый на весь мир лондонский магазин, один из самых дорогих в Европе. С 1985 г. принадлежит семье египетского магната Мохаммеда аль-Файеда.
и стоила не одну тысячу «тех» фунтов.
В середине 70-х визит в Баковку нанёс писатель-диссидент Анатолий Гладилин — посмотреть в библиотеке Луи на свою книгу «Прогноз на завтра», вышедшую в ФРГ, которую не видел. «После приветствий и каких-то общих слов Луи пригласил нас спуститься в библиотеку, — вспоминает Гладилин, — Подвальная комната, очень ухоженная… Я шарил глазами по полкам и тихо ахал: «Весь Самиздат! Весь «тамиздат»!.. Виктор спокойно снял с полки «Прогноз на завтра», протянул мне и сказал:
— Дадим автору время насладиться своей книгой!
Когда мы вышли в столовую, я увидел в окно, как во двор дачи въехала огромная красная машина, из которой выпрыгивали люди в касках. «Всё-таки явились арестовывать, — пронеслось в голове. — Но почему они в касках?» Потом сообразил — это пожарные. Виктор Луи лениво глянул в окно и разъяснил:
— Я вызвал пожарных, чтоб они залили во дворе каток моим детям».
Тот самый каток. Через несколько месяцев Гладилин покинул СССР.
Свой нонконформистский ужас перед «тайным бастионом госбезопасности» вспоминает писатель Давид Маркиш: «Приехал в Баковку под вечер: смотрю — «Волга» стоит с гэбэшным номером. Думаю: «Ну всё, не выйду никогда!» Поговорили с хозяином, а потом он предлагает: «Хочешь сакэ?» Мне очень хотелось — я про него в книжке читал. Думаю: «Сейчас выпью сакэ и тут же концы отдам». На всякий случай: «Нет, не хочу я». — «А может, кофе?» — «Ничего не надо». — «Виски?» — «Нет, не хочу, спасибо большое». «На всякий случай, — думаю, — на всякий случай…» А сам всё про эту «Волгу» чёрную думаю».
Но, очевидно, об этих «Волгах» помнил и хозяин, так как в тот же день излил душу. «Он сказал мне фразу, от которой я слегка пошатнулся, — рассказывает Маркиш. — Он говорит: «Видишь, здесь коридор длинный у меня? А будут стоять детские горшочки». Я спрашиваю: «Какие горшочки?» А он мне: «Ну, имею в виду детские. Детский сад. Человек на сорок…». И тут до меня начинает доходить: он шутит, что его посадят, дом отберут, устроят там детский сад, и будут стоять горшочки!».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: