Иван Стародубцев - Россия – Турция: 500 лет беспокойного соседства

В общем, настроение столичных жителей, собравшихся морозным декабрьским утром 2004 года за временными ограждениями, установленными вдоль бульвара Ататюрка, было замешано на неподдельном любопытстве к заморскому в прямом смысле слова гостю с некоторой примесью «бурчания». Понаехали, дескать, тут всякие, «московские гяуры», житья от них прям нет никакого – хоть при Османской империи, хоть при Турецкой Республике. Однако все познается в сравнении, и вот что интересно: реакция на лидера страны – векового «врага» и «соперника» – была и близко не сопоставима с тем откровенным ропотом, который вызвали аналогичные меры безопасности, предпринятые несколькими месяцами ранее для приехавшего в Анкару Джорджа Буша. Напомню: президента Соединенных Штатов Америки, «стратегического и образцового партнера» Турции.

Были ли простые турки услышаны Путиным или же нет, однако так уж совпало, что в своем выступлении он посчитал необходимым извиниться перед жителями турецкой столицы за те неудобства, которые были причинены его кортежем. Да, президенты время от времени все-таки извиняются, и ничего в этом зазорного нет.

Главным политическим итогом декабрьского визита Путина в Анкару стало подписание сторонами так называемой «Совместной Декларации об углублении дружбы и многопланового партнерства между Российской Федерацией и Турецкой Республикой», в рамках которой была поставлена задача вывести отношения между двумя евразийскими государствами, выражаясь дословно, «на уровень продвинутого многопланового партнерства».

Невозможно удержаться от цитирования фразы из преамбулы этого документа, закладывающей фундаментный камень в новый этап российско-турецких отношений: «Опираясь на более чем пятисотлетнюю историю межгосударственных связей, в позитивной основе которых лежат традиции дружбы и добрососедства, и на накопленный, особенно за последнее десятилетие, качественно новый опыт двустороннего взаимодействия…» Если спуститься с высокого дипломатического «штиля», которому в равной мере свойственны сглаживание острых углов и слегка напускаемый туман, и перевести эту фразу на язык повседневного общения, то получится приблизительно следующее: «Россию и Турцию связывают столь же долгие, сколь и непростые отношения. Однако последнее десятилетие сопровождалось их кардинальным улучшением».

Серьезную трансформацию претерпевали взгляды на Турцию и в высшем российском руководстве. Конечно, это не означало ни полного единства мнений, ни отсутствия сильной оппозиции российско-турецкому сближению, особенно в структурах Министерства обороны и спецслужб. Однако вслушаемся в слова президента Путина, произнесенные им 31 августа 2004 года в своей сочинской резиденции в ходе эксклюзивного интервью журналистам четырех турецких информационных агентств. Вот коротенькая, но весьма показательная выдержка из той беседы в переводе с турецкого языка.

«Турецкий журналист (ТЖ): Не прошу вас выдавать никаких секретов, но в молодости вы работали как в КГБ, так и в различных государственных структурах. Чем была для вас Турция в те годы? Была ли она страной, вызывающей беспокойство, рассматриваемой в качестве врага?

Владимир Путин (ВП): Для меня Турция была страной – членом НАТО на наших южных рубежах. То есть она рассматривалась как наш враг.

ТЖ: Доводилось ли вам бывать в Анталии?

ВП: Да. Даже несколько раз. И скажу вам честно, я был очарован. В ходе тех поездок мои представления о вашей стране поменялись в корне. Упомянутый мною ранее шаблон о вражеской Турции – члене НАТО из моего сознания улетучился. То внимание, которое турецкие люди оказали нам в ходе поездки, легло в основу моих представлений о Турции».

А теперь переходим к части, касающейся отношений с Эрдоганом.

«ТЖ: Вы знаете премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана? Вы можете с ним строить личные отношения?

ВП: Личные отношения, мои симпатии не имеют значения. Важным является создание атмосферы доверия. Атмосфера доверия помогает решать вопросы. Я знаю вашего премьер-министра как человека, держащего свое слово. Я видел, что он держит свое слово, как бы трудно это ни было.

ТЖ: Он дал вам в чем-то конкретно свое слово?

ВП: Нет, он не давал своего слова по какому-то отдельному вопросу, но я видел в ряде случаев, как он не менял своего подхода, как бы трудно это ни было, какие трудные вопросы не стояли бы перед ним и его страной. Честно говоря, я этому поведению был удивлен. Эта особенность Эрдогана не столько важна даже для личных отношений, сколько для межгосударственных».

Реакцию турецких СМИ на итоги поездки Путина в Анкару в 2004 году достаточно охарактеризовать часто употребляемым словосочетанием из газетных заголовков тех дней – «исторический прорыв».

Там, конечно, встречались очень разные мнения турецких обозревателей по поводу того, должна ли Турция, имеющая принципиальные расхождения по войне в Ираке с США и годами безуспешно стучащаяся в двери европейского клуба, стратегически переориентироваться на евразийство и на союз с Российской Федерацией. Или же достаточно диверсифицировать свой внешнеполитический курс, уравновешивая его западный вектор ничуть не уступающим по важности восточным. В качестве очевидца готов подтвердить, что сколько лет ни проходит, а дискуссия, стартовавшая в далеком уже 2004 году, до сих пор продолжается и в зависимости от наблюдающейся политической конъюнктуры и отношений Турции с ключевыми игроками то затихает, то разгорается с новой силой. Хотя, конечно, тогда, в 2004 году, это все было в новинку, особенно бросающаяся в глаза «химия», возникшая в личных отношениях между Путиным и Эрдоганом. Именно тогда и родился штамп, долго эксплуатировавшийся потом не слишком доброжелательными СМИ (в первую очередь западными), про дружбу между двумя «восточными автократами», «русским царем» и «турецким султаном».

Период с 2004 по 2015 год, с динамичным ростом по всем направлениям и показателям, хоть количественным, хоть качественным, с определенной степенью условности может рассматриваться в качестве «ренессанса» той самой советско-турецкой дружбы, что была при Ататюрке. Не хотелось бы утомлять читателей скучными цифрами и графиками, но под каким углом ни взгляни, с любой точки зрения – товарооборота, совместных проектов, взаимных инвестиций, туристического потока, количества площадок двустороннего диалога, насыщенности повестки визитами делегаций всех уровней, политических и гуманитарных связей – везде наблюдалась положительная динамика. В конце концов, с учетом регулярности официальных визитов друг к другу первых лиц, число которых с декабря 2004 года и до наступления «самолетного кризиса» в отношениях перевалило за тридцать и которые со временем даже превратились в своего рода привычную рутину.