Хантер Томпсон - Страх и отвращение предвыборной гонки – 72

— В Вашингтон, — ответил я.

— Зачем? — спросил Лестер. — Какого черта кому-то вообще туда ехать?

Я пожал плечами. Мы стояли на стоянке, пока мой доберман мочился на колесо грузовика для перевозки домашней птицы Hard Brothers.

— Ну… это такая странная поездка, — выдавил я наконец. — Так уж получилось, что я, в конце концов, впервые за 12 лет получил работу.

— Бог ты мой! — воскликнул Лестер. — Это тяжко. Двенадцать лет на пособии! Дружище, тебе действительно туго пришлось!

Я улыбнулся:

— Да, можно сказать и так.

— Что же это за работа такая? — спросил Джерри.

Тем временем доберман занялся водителем грузовика Hard Brothers: тот стоял, прижавшись спиной к кабине, и истерично визжал, отбиваясь от собаки армейскими ботинками с металлическими мысками. Со смутным удовлетворением мы наблюдали, как доберман, озадаченный этой сумасшедшей вспышкой ярости, попятился и угрожающе зарычал.

— О, господи! — завопил дальнобойщик. — Кто-нибудь, помогите мне!

Он явно предчувствовал, что его вот-вот без всякой на то причины загрызет какая-то злобная тварь, которая выбежала из темноты и прижала его к кабине собственного грузовика.

— Хватит, Бенджи! — крикнул я. — Не шути с этим типом — он нервный.

Дальнобойщик потряс кулаком в мою сторону и закричал что-то о номере моей лицензии.

— Убирайся отсюда, придурок! — заорал Лестер. — Вот из-за таких свиней, как ты, о доберманах идет дурная слава.

Когда дальнобойщик рванул прочь, Джерри засмеялся.

— С такой собакой ты на работе долго не протянешь, — сказал он. — А серьезно, чем ты занимаешься?

— Это связано с политикой, — ответил я. — Я еду в Вашингтон, чтобы освещать президентскую предвыборную гонку для журнала Rolling Stone .

— Господи Иисусе! — пробормотал Джерри. — Надо же! Stone втравился в политику?

Я уставился в асфальт, не зная, что сказать. Втравился ли Stone в политику? Или это только я в нее втравился? На самом деле я никогда не задумывался об этом… Но теперь, на подступах к Вашингтону, в сером предутреннем свете, на этой стоянке для грузовиков рядом с Бризвудом к северу от границы Мэриленда, мне вдруг пришло в голову, что я действительно не могу сказать, что я здесь делаю, за исключением того, что направляюсь в округ Колумбия с оранжевым прицепом в форме свиньи и доберманом-пинчером, у которого после многих дней, проведенных в дороге, вконец расстроился желудок.

— Довольно паршивый способ вернуться на работу, — сказал Лестер. — Почему бы тебе не забить на эту фигню и не замутить с нами что-нибудь вроде перепродажи автомобилей, о которой тебе рассказал Джерри?

Я покачал головой:

— Нет, я хочу хотя бы попробовать.

Лестер какое-то время смотрел на меня, потом пожал плечами.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Какой облом! Да зачем кому-то вообще окунаться в такую кучу дерьма, как политика?

— Ну… — протянул я, прикидывая, есть ли здравомыслящий ответ на подобный вопрос. — Это трудно объяснить, это личное.

Джерри улыбнулся.

— Ты говоришь так, как будто уже пробовал, — сказал он. — Как будто ты уже словил кайф от нее .

— Не настолько, насколько хотел, — сказал я, — но улетел определенно.

Лестер посмотрел на меня с интересом.

— Я всегда так и думал про политиков, — заметил он. — Просто банда чертовых наркош, помешанных на власти, только их от другого глючит.

— Да ладно, — проговорил Джерри. — Некоторые из этих парней нормальные.

— Кто именно? — спросил Лестер.

— Вот почему я и собрался в Вашингтон, — сказал я. — Чтобы посмотреть на этих людей и понять, все ли они свиньи.

— Не волнуйся, — сказал Лестер, — все. С тем же успехом ты мог бы поискать девственниц в балтиморском борделе.

— Ладно, — сказал я. — Увидимся, когда я доберусь до Балтимора.

Я протянул руку, и Джерри пожал ее обычным рукопожатием, но Лестер поднял вверх свой большой палец, так что я должен был ответить на это рукопожатие Революционных Братьев по Наркотикам, или что там должен означать этот чертов жест. Если вы путешествуете по стране, то на маршруте между Беркли и Бостоном должны освоить 19 видов рукопожатий.

— Он прав, — сказал Джерри. — Эти ублюдки просто не были там, если бы не прогнили насквозь.

И покачал головой, зло глядя мимо нас. Заря разгоралась, ночь четверга умирала, и по шоссе за стоянкой с ревом проносились автомобили, полные людей, едущих в пятницу утром на работу.

«Добро пожаловать в Вашингтон, округ Колумбия» — так написано на огромной — около шести метров в ширину и трех в высоту — каменной дорожной вывеске. Освещенная прожекторами, она стоит в считаных метрах от границы Мэриленда в самом начале 16-й улицы — пятиполосной, обсаженной по обеим сторонам деревьями и насчитывающей около 1300 несинхронных светофоров отсюда и до самого Белого дома.

Жить в самом округе не модно, если только вы не подыщете себе старый кирпичный таунхаус с зарешеченными окнами в Джорджтауне за 700 или около того баксов в месяц. Вашингтонский Джорджтаун — это уродливый ответ на Гринвич-Виллидж. Но не совсем. Еще больше он похож на район Старого города в Чикаго, где живут в основном съехавшие с катушек редакторы Playboy , курящие изготовленные по спецзаказу косяки. А обитатели Джорджтауна — это модные молодые юристы, журналисты и чиновники, завсегдатаи нескольких баров, обшитых сосновыми панелями, и дискотек «только для холостяков», где напитки стоят 1,75 доллара, а с девушек в коротеньких шортах не взимается дополнительной платы за обслуживание.

Я живу на «черной» стороне парка Рок-Крик, в месте, которое мои друзья-журналисты считают «маргинальным районом». Почти все, кого я знаю или с кем имел дело по работе, живут либо в зеленых пригородах Вирджинии, либо повыше, на «белой» стороне парка, около Чеви-Чейза и Бетесды, в Мэриленде.

Субкультура рассеяна по отдаленным бастионам, и единственное более-менее близкое ко мне место — это район вокруг Дюпон-Серкл, в центре. Из моих знакомых там живут Николас фон Хоффман и Джим Флаг, гиперактивный помощник Тедди Кеннеди по вопросам законодательства. Но у фон Хоффмана Вашингтон, кажется, уже сидит в печенках, и он поговаривает о переезде на побережье, в Сан-Франциско… А Флаг, как и все, кто хотя бы отдаленно связан с Кеннеди, изо всех сил готовится к очень трудному году: 20 часов в сутки на телефоне и оставшиеся четыре — в самолете.

С приближением конца декабря в воздухе над Вашингтоном повисла тревога, почти ощутимое отчаяние от того, что Никсон и его приспешники будут отстранены от власти, не успев завершить ее захват, начавшийся три года назад.

Джим Флаг заявляет, что предпочел бы не говорить о выдвижении кандидатуры Кеннеди на пост президента — по крайней мере, вплоть до того момента, когда это произойдет, что, кажется, случится очень скоро. Тедди, очевидно, искренне не планирует выдвигаться, но ему, как и всем остальным, трудно не заметить, что почти все, кто «что-либо значит» в Вашингтоне, буквально загипнотизированы недавней серией опросов Гэллапа [6] Регулярные опросы населения по проблемам внутренней и внешней политики, проводимые Институтом Гэллапа — американским институтом общественного мнения, основанным Джорджем Гэллапом. Институт пользуется международным авторитетом как один из наиболее надежных источников информации о состоянии общественного мнения в США и в мире. — Прим. ред. , показавших, что Кеннеди подбирается все ближе к Никсону — почти уже сравнялся с ним, и это отбрасывает очень длинную тень на других кандидатов от Демократической партии.