Юлия Латынина - Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник)

Недавно в Сингапуре был скандал: одного из парламентариев PAP уличили в том, что он трудится на 64 х разных постах. Однако парламентарию было легко оправдаться: он тут же отчитался, что большинство этих постов — совершенно бесплатные. В сингапурской политике очень высок удельный вес личных связей, но благодаря беспощадной борьбе с коррупцией эти связи не монетизируются, и поэтому работают на благо государства, а не на вред.

Сейчас почти вся Азия пытается повторить пример Сингапура. Но все эти страны изрядно коррумпированы. И в результате все деньги в них идут через Сингапур — потому что только Сингапуру доверяют, и все деньги, которые заработали чиновники и бизнесмены, включая деньги Китая, уходят в Сингапур, опять-таки потому что Сингапуру доверяют. К примеру, когда Малайзия попыталась создать порты, которые заменят порт Сингапура, то благодаря коррупции и неэффективности у нее просто ничего не вышло.

Ли Куан Ю трудно назвать демократом и невозможно назвать диктатором. Он реально побеждал на выборах, потому что он обеспечил нации за время своего правления 30-кратный рост благосостояния. С такими результатами не могли потягаться самые отмороженные демагоги.

Но с оппозицией и СМИ Ли Куан Ю боролся весьма жестко. Он закрывал газеты или ограничивал тираж тех СМИ, которые, как ему казалось, неправильно освещали ситуацию в Сингапуре. При этом Ли Куан Ю никогда не прятался за спорами «хозяйствующих субъектов».

Когда, например, в 1971 году власти закрыли выходящую на китайском газету «Наньян Сан По» и арестовали без суда четырех ее руководителей, они без обиняков заявили, что газета «превозносит коммунизм» и «поощряет китайский шовинизм», изображая «власти в качестве угнетателей китайской культуры и языка».

Ли Куан Ю посадил или разорил многих оппозиционеров: прежде всего за клевету. Сейчас президент Грузии Саакашвили говорит, что он хочет построить «второй Сингапур». Должна сказать, что в первом Сингапуре такие персонажи, как Нино Бурджанадзе, Леван Гачечиладзе или Эроси Кицмаришвили сели бы немедленно.

Сингапур — это хороший пример того, что в политической жизни все взаимосвязано. Как в двойной цепочке ДНК напротив аденина всегда будет стоять тимин, а напротив гуанина — цитозин, так нищее государство, беспощадно борющееся с коррупцией, преступностью и терроризмом, никогда не сможет сделать это с помощью суда присяжных. Нищее государство, в котором правительство пытается сделать народ собственником, никогда не сможет позволить для СМИ той свободы в высказываниях, которая позволит оппозиционным партиям уничтожить само основание этого государства.

Сейчас Сингапур стал значительно либеральней. На недавних выборах оппозиция получила дополнительных четыре места в парламенте и получила бы даже больше, если бы не весьма специфическая избирательная реформа, о которой ниже. Но ответ заключается в том, что оппозиция больше не опасна. Это не коммунисты, которые хотят отменить сами основы государства-корпорации. Это просто миноритарии, которые тоже хотят защитить права акционеров. И акционеры-избиратели с удовольствием голосуют за них, при условии, что прежний, столь успешный менеджмент, сохранит контрольный пакет.

Межконфессиональный мир в многонациональном Сингапуре возник отнюдь не сам собой. Это продукт такой же кропотливой государственной прополки, как зелень и чистота на улицах Сингапура.

В Сингапуре есть значительное мусульманское меньшинство, прежде всего малайцы; меньшинство это менее успешно, а такая ситуация обыкновенно ведет к зависти, представляющей лучшую питательную среду для экстремизма. История Сингапура в 50-х и 60-х была омрачена расовыми и религиозными беспорядками, типичными для нищей страны. Соседи Сингапура все более и более исламизируются, исламский фанатизм в Малайзии и Индонезии становится такой же политической реальностью, как маоистские фанатики в 60-х.

Почему же в самом Сингапуре не было 11 сентября?

Ответ заключается в том, что 11 сентября в Сингапуре было предотвращено. Вскоре после 11 сентября «Джамаа Исламия» планировала в Сингапуре громкий теракт — она собиралась взорвать 7 посольств, потратив на каждое по 2 тонны взрывчатки.

Теракт был предотвращен очень просто: один из мусульман Сингапура донес на мусульманина по имени Аслан, что он, мол, ходит в мечеть, но молится отдельно от всех. За Асланом стали следить. Когда он поехал в Афганистан, его поймали. После того как его поймали, спецслужбы стали слушать его контакты. Их удивило, что друзья Аслана решили заняться импортом удобрений. А именно — импортировали в промышленных количествах нитрат аммония, стандартное сырье для приготовления самодельной взрывчатки. Их взяли: выяснилось, что ребята собирались взорвать 7 посольств.

Этот теракт был предотвращен не случайно. Он был предотвращен именно благодаря тому, что в Сингапуре государство кропотливо контролирует политические и религиозные мутации на первичном уровне. В Сингапуре нет такого, как в Европе, когда радикальные проповедники в мечетях призывают людей к джихаду и превращают мечети в пункты вербовки, а государство потом разводит руками: «ну это же свобода слова». В результате любой исламский террорист в Сингапуре является маргиналом, и на этого маргинала, как правило, доносит коллектив.

Расовые и религиозные беспорядки в Сингапуре маловероятны еще и потому, что для беспорядков нужны гетто. В Европе кварталы и целые пригороды, где добровольно кучкуются представители одной расы или национальности, и куда боятся заходить местные полицейские, стали привычной частью социального пейзажа.

В Сингапуре образование таких гетто просто-напросто запрещено законом. В любом квартале города не может жить больше 25 % малайцев и больше 13 % индусов. (Закон этот часто влечет финансовые потери: допустим, человек хочет продать квартиру, самые богатые все равно китайцы, а китайская квота уже выбрана, и он не может продать китайцу).

А вслед за этим был принят другой закон — о том, что вместо одного кандидата, баллотирующегося от одного избирательного округа, есть 3–4 кандидата, баллотирующиеся в сумме от 3–4 округов. Потому что в противном случае во всех округах побеждали бы китайцы. Как следствие, в Сингапуре китайский шовинист не изберется в парламент, потому что он сразу теряет 25–30 % голосов.

Этот замечательный закон о расовом равенстве имел еще одно, менее публичное последствие: он сделал невозможным победу оппозиции. Потому что для того, чтобы оппозиция победила, ей надо найти не одного кандидата на один округ, а четырех — на четыре. Да еще один из них должен быть малаец, а дельных малайцев немного, а какие есть — те идут в правительство. И кто же будет голосовать за четырех клоунов, если рядом — четыре серьезных человека, из которых, как правило, один министр?