Юлия Латынина - Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник)

Это очень важно понять: Китаем правит не один. Китаем правят немногие. Высшее руководство компартии, не соблазняя народ и не пляша публично на костях Мао, похоже, тихо поклялось, что больше ни за что и никогда Китаем не будет править один человек.

Одна из самых популярных социальных аксиом гласит, что в демократиях через выборы и через свободную прессу существует обратная связь между правительством и народом, и это делает режим устойчивым.

В Китае ни выборов, ни свободных СМИ нет, но обратная связь очень высока. Это вопрос выживания власти. Как я уже писала, в Китае народ организован превосходно, и все великие китайские династии пали в результате народных восстаний.

Локальные волнения — когда община сообща громит девелопера, требует перенести вредное производство или забрасывает камнями полицейский участок — случаются довольно часто, но это именно локальные пожары, которые не опасны. Опасны они станут в двух случаях. Если они превратятся во всеобщий пожар с помощью некой идеологии (это могут быть рациональные и законные требования прав и свобод граждан, а может быть и безумная секта вроде фалунь гун) или если власти не будут на них реагировать.

Поэтому власть реагирует и прислушивается.

Один из самых удивительных инструментов обратной связи — это агентство Синьхуа. Синьхуа отличается от прочих новостных агентств тем, что его журналисты зачастую пишут статьи для внутреннего пользования. Это совершенно официально. Есть статьи для внутреннего, есть для внешнего пользования. Есть глава Синьхуа в провинции, и это второй человек после партсекретаря. Он занимается чем-то средним между журналистикой и внутренней разведкой.

Сейчас появился второй механизм обратной связи — блоги. Все знают, что в Китае нет свободного Интернета и запрещен Twitter , Youtube и Facebook . Это на 40 % коммерческая история, потому что в Китае 300 млн. потребителей Интернета (в абсолютных цифрах это больше, чем в любой другой стране, включая США), и жалко их отдавать иностранным дьяволам, а на 60 % — политическая, потому что китайцам важно, чтобы поставщик данной услуги и его сервер находился на территории Китая и в любой момент снял бы что-то или был отключен.

При этом вместо Google есть Baidu , а вместо Twitter — куча китайских микроблогов (а китайский микроблог — это вам не английский, 140 иероглифов — это не 140 букв), и там сидят 300 млн. человек.

Среди них, разумеется, хватает китайской сурковщины. За поддерживающий правительство коммент вроде бы платят по пол-юаня, но самое главное — в Китае отслеживают то, что пишут в блогах, в рамках обратной связи. Правда, логику китайской бюрократии трудно понять. Например, в 2009 году, в разгар погромов в Урумчи, Китай запретил сразу три местных клона Twitter — Фанфу, Цзивай и Дигу, заподозрив их в том, что погромщики использовали их для координации. Новые клоны Twitter вроде бы имеют внутреннюю цензуру — там сидит целая команда, которая проверяет сообщения.

Но вот парадокс — сразу после недавнего крушения скоростного поезда по местным микроблогам пронеслась лавиной волна сообщений о том, что власти спешно похоронили вагоны вместе с телами. Это было заведомое вранье, геббельсовщина настолько откровенная, что я лично не сомневаюсь, что ее придумали либо фалунь гун, либо новые левые. Но удивительно, что ее не останавливали — похоже, что китайская власть хотела оценить скорость распространения эпидемии и замерить градус недовольства.

В Китае, в отличие от России, к Интернету реально прислушиваются. Когда два года назад парочка студентов, Ли Лигуо и Бай Ванлун записали всколыхнувшую Интернет «Песенку муравьев», ее обсуждал всекитайский съезд народных депутатов.

Когда я говорю, что обратная связь в Китае иногда лучше, что есть в демократии, я имею в виду следующее. Во-первых, авторитарная власть решения принимает мгновенно. Начинаются погромы в Синьцзяне — мгновенно туда вводится армия. Население протестует против химкомбината в Даляне — мгновенно принимается решение перенести химкомбинат. Лондонских беспорядков в Китае не было бы, потому что на следующий же день на улицах китайского Лондона стояли бы танки.

Во-вторых, у демократий есть неприятная проблема — проблема положительной обратной связи. Связь-то есть, но очень часто она расшатывает систему. Если СМИ под влиянием левых начинают писать, что система несправедлива, что бедных обидели, что надо все поделить, то бедные очень быстро начинают верить, что им надо не богатеть. Им надо делить.

Вот это тоже надо иметь в виду. Если в авторитарном обществе очень велика опасность положительной обратной связи, которая заключается в том, что СМИ врут для власти, а власть верит в свое вранье, то в демократическом обществе очень велика опасность, при который СМИ угождают большинству, а большинство верит в собственное вранье.

Если что и может остановить экономический рост в Китае, то это коррупция. Коррупция эндемична для любого общества, построенного на всемогуществе бюрократии, а китайская бюрократия очень могущественна.

Вообще каждая страна и эпоха создает свои термины для описания тех деловых отношений, которые в ней есть. Эти термины нельзя перевести, они входят в другие языки без перевода. Такие понятия, как «капитал» или «компания», не существовали в древнем Риме, а потом там не было ни капитала, ни компаний. В России есть свои непереводимые бизнес-термины — распил, откат и занос.

В Китае такой непереводимый бизнес-термин — это гуаньси. Гуаньси — это связи.

Что такое гуаньси? Допустим, ты бизнесмен, у тебя есть некий проект. Ты приходишь к чиновнику и знакомишься с ним. Ты просишь его об услуге. Он тебе ее окажет бесплатно, особенно если он должен ее оказать. Вот если партия в этот момент просит прекратить открывать рестораны и начать открывать IT — бизнес, и ты пришел с IT — бизнесом, то тебе все будет бесплатно, зеленый свет, никто у тебя деньги не будет вымогать. Но вот если ты сделал сделку, и чиновник тебе помог, и вы посидели в ресторане (в Китае это очень важно), и напились вместе (это не менее важно), и он тебе помог и со второй сделкой, и с третьей, то может быть, если тебе повезет, родственник этого чиновника войдет с тобой в долю. И на смазанных колесах эта телега поедет еще веселей.

Гуаньси — это не всегда коррупция, но коррупция — это всегда гуаньси.

У меня вообще ощущение, что когда говорят «коррупция», в разных странах под этим разумеют совершенно разные вещи. Это как говорят H2О, только у одних это тропический ливень, а у других вечная мерзлота.