Майкл Хадсон - Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику

Военные долги как прародители королевских монополий

Банковские ордена церкви — тамплиеры и госпитальеры — давали в долг королям и знати на вершинах социальной пирамиды, сначала на крестовые походы, а затем для ведения войн, поддерживаемых папством. Уникальная свобода от религиозного осуждения стремления к наживе, наряду с высоким статусом их заёмщиков, позволила орденам окончательно обойти церковную доктрину, осуждающую взимание процентов. Остался лишь короткий шаг до легитимизации коммерческих кредитов на том основании, что торговля помогала объединить страны как часть божественного порядка, отведя каждому региону свою особую роль в глобальной гармонии.

Банкиры финансировали военные завоевания, играя роль, которую храмы Афины и Юноны «Монеты» исполняли в древности. В отличие от античности, долги королей частным банкирам (часто иностранным), а не государственным храмам, привели к увеличению налогов для уплаты процентов. Правители стремились выплатить основную сумму, создавая торговые монополии короны и продавая их для оплаты в королевских военных облигациях.

Их новые владельцы, как правило, были иностранцами. Голландцы стали основными инвесторами в королевские монополии Англии (включая Банк Англии, образованный в 1694 году), поскольку крупные финансы стали прародителями монополий: Ост-Индской и Вест-Индской компаний в Голландии, Англии и Франции после 1600 года, а также компаний Южных морей и Миссисипи в 1710-х годах. Перевод их дивидендов и процентов за границу вызвал дефицит платёжного баланса, чей денежный эффект был похож на выплату дани победителям после войны.

Традиционная цель войны — захват земель и естественных монополий для откачки их ренты — стала главной целью сегодняшних крупных финансов. Эта стратегия более мирная, но сохраняет характер выплаты дани. Долговой рычаг заставил Великобританию и Францию в 17-м и 18-м веках, Османскую империю в 19-м веке, и правительства Латинской Америки и Африки в 20-м веке распродавать активы покупателям, желающим превратить государственные услуги в средства для извлечения ренты.

С 2008 года аналогичная стратегия грабежа активов используется против Португалии, Ирландии, Италии, Греции и Испании. Идея состоит в том, чтобы позволить приватизаторам ввести в промышленные экономики возможность сбора платы (пошлины). Суть сегодняшнего движения «Новое огораживание» — превратить в частное то, что раньше называлось общим достоянием. Россияне называют это грабитизацией — приватизацией государственных предприятий и природных ресурсов своими людьми — инсайдерами и их покровителями.

Писатели-романисты и историки охотнее, чем экономисты, признают эту динамику. Оноре де Бальзак в романе «Отец Горио» саркастически заметил, что за каждым семейным состоянием кроется преступление, действительно «безупречно совершённое и потому забытое». Но не все такие источники забыты. Столетие назад книга «История крупнейших состояний Америки» Густава Майерса раскрыла, сколько семейных состояний было изъято из общественного достояния в результате передач колониальной государственной земли, взяточничества и инсайдерских сделок, — и как такие состояния быстро принимали финансовую форму.

Финансовый сектор, получив достаточный контроль над государственной политикой для приватизации государственных активов, предоставляет кредит на покупку прав установки пунктов сбора платы на бывших автодорогах общего пользования, железных дорогах, авиалиниях и другой транспортной инфраструктуре, телефонных и других системах связи. Его цель заключается в извлечении монопольной ренты вместо предоставления основных услуг бесплатно или по субсидируемым ставкам. Финансиализация означает использование такой добытой ренты для обслуживания долга.

Избегание военных расходов ведёт к классическому либерализму

Пока в 1971 году мир не отошёл от золота, ведение войн и выплата процентов иностранным держателям облигаций требовали оплаты в слитках золота или серебра. Получение монетарных слитков за счёт торгового профицита потребовало установления конкурентных цен на промышленный экспорт. Это означало минимизацию трудозатрат и расходов на проживание. Имперские экономики, которые тратили огромные суммы на войны и колониальное соперничество, собирали деньги, облагая налогами города и потребителей, чтобы платить проценты по своим военным долгам.

В книге V «Исследование о природе и причинах богатства народов» Адам Смит описывает, как каждый новый военный заём в Англии облагался специальным акцизным налогом для уплаты процентов. Ко времени Семилетней войны между французами и англичанами в Америке (1754-1763 годы) такие войны и налоги увеличивали стоимость жизни и, следовательно, основную заработную плату рабочей силы, равно как и создание и продажу монополий. Высокие налоги и цены сдерживали развитие промышленности, ограничивая возможности ведения войн. Это была основная проблема, которая вдохновила Великобританию на переход к «империализму свободной торговли».

Представление о том, что военные действия стали экономически невыгодным предложением, заставило первых либералов, таких как Смит, выступить против войн королевства, колонизации и налогов, взимаемых для оплаты расходов на эти войны. Имперские накладные расходы превысили стоимость большинства империй. Смит призвал Великобританию предоставить независимость американским колониям, чтобы освободить страну от необходимости нести расходы по их защите. Его современник Джозия Такер называл эти колонии «камнем на шее Англии». Было дешевле предоставить им политическую свободу, используя кредит и инвестиции как более эффективные способы эксплуатации.

Растущий элемент стоимости в современном мире отражает ценообразование на инфраструктурные услуги. Государственные инвестиции традиционно стремились минимизировать такие расходы. Но банки рассматривали крупные инфраструктурные проекты, такие как железные дороги и строительство каналов (увенчавшиеся Панамским и Суэцким каналами), как основные возможности для получения прибыли за счёт экономики. Сборы за андеррайтинг и спекулятивные выгоды были так же важны, как и извлечение процентов, в то время как мошенничество и клептократия были распространены всегда. Именно так американские железнодорожные бароны, монополисты и строители трестов стали национальной элитой страны столетие назад, как и постсоветские олигархи, захватившие общественные активы после неолиберальных «реформ» 1991 года. Это — то, что делает финансиализацию прямо противоположной теории классической экономики и теории цен.