Майкл Хадсон - Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику

Заключение: Отсутствие международного суда для рассмотрения суверенных долгов

Существующий закон о банкротстве от штата Нью-Йорк до Лондонского и Парижского клубов кредиторов предназначен для разделения активов семейных ресторанов, потерявших деньги, и других деловых и личных банкротств, а не для реструктуризации суверенного долга, которая погрузила в хаос мировые финансовые рынки, начиная с лета 2014 года. Именно поэтому Аргентина стала важным полем битвы за создание правовой альтернативы жёстким правилам кредиторов, признаваемым в судах стран-кредиторов или МВФ.

Сопротивление США новому мировому суду, находящемуся вне его контроля, сохраняет вакуум, заполняемый по умолчанию местным законодательством США. Позволение уклонистам требовать полной оплаты, даже когда большинство кредиторов согласны на списание, блокирует любые согласованные списания суверенного долга. Эта политика дефолта в пользу кредиторов не позволяет ни по суду, ни с помощью экономических теорий определить платёжеспособность или оценить последствия погашения долга.

Передача решения по долгу Аргентины в руки местных судов по банкротству в Нью-Йорке подтолкнула к попыткам создать глобальную финансовую систему, альтернативную долларовой зоне и её сателлиту — еврозоне. Члены БРИКС были вынуждены объединиться в критическую экономическую массу для защиты своего суверенитета и политической независимости. Качественный скачок произошёл в июле 2014 года. Россия и её партнеры по БРИКС (Китай, Бразилия, Индия и Южная Африка) взяли на себя инициативу по созданию альтернативной финансовой системы, начиная с банка БРИКС на 50 млрд долл. и финансовой клиринговой системы БРИКС на 100 млрд долл. в качестве альтернативы МВФ и Всемирному банку.

Цель этих стран, наряду с Аргентиной и Ираном, состоит в том, чтобы оградить себя от неолиберальной экономической политики, принуждения к долгу, принудительных приватизационных распродаж и конфискаций активов. В сегодняшних условиях это повлечёт за собой списание долгов, подкреплённое теоретической базой для анализа способности экономики расплачиваться с кредиторами в национальной и иностранной валюте.

Простым людям кажется несомненным, что ближайшая причина порабощения одних людей другими — это деньги. Мужики давно знают, что рублём можно бить больнее, чем дубьём.

Но только политико-экономы не хотят видеть этого.

Лев Толстой «Так что же нам делать?» (1886 г.)

Финансовый сектор преследует ту же цель, что и военные завоевания: получить контроль над землей и базовой инфраструктурой и собирать дань. Если обновить формулу фон Клаузевица, то сегодня она будет звучать как «Финансы есть продолжение войны иными средствами». То, что раньше захватывали кровью и оружием, теперь получают с помощью долгового рычага. Прямое владение не обязательно. Если экономический излишек страны может быть изъят финансовым способом, нет необходимости её завоевывать или даже владеть землей, природными ресурсами и инфраструктурой. Долговой рычаг позволяет сэкономить на необходимости готовить вторжение и нести потери. Кому нужна дорогостоящая оккупация недовольных хозяев, когда можно добровольно получать активы финансовыми средствами — до тех пор, пока погрязшие в долгах страны позволяют банкирам и держателям облигаций диктовать им свои законы и контролировать планы и политику?

Цель кредитора состоит в том, чтобы получить богатство за счёт втягивания в долги населения и даже стран и заставить их платить, отказавшись от своей собственности или доходов. Такое финансовое завоевание менее жестоко, чем война с использованием пушек и ракет, но его демографические последствия столь же смертельны. Для страдающих от долгов Греции и Латвии жёсткая экономия, навязанная кредиторами, привела к падению числа браков и семей, снижению рождаемости, сокращению продолжительности жизни, росту числа самоубийств и эмиграции.

Война как катализатор государственных долгов

Первый известный пример сложного процента для расчёта дани города Умма соседнему шумерскому городу Лагаш после их битвы за смежную территорию относится к 25 веку до нашей эры. Астрономически высокий налог, изображённый на Стеле грифов, который привёл к затяжному будущему конфликту, мало чем отличался от репараций, наложенных союзниками на Германию после Первой мировой войны.

Войны, начиная с древности и вплоть до средневековой Европы, рассматривались как выгодное дело, приносящее добычу и дань. Историки находят следы военного происхождения денег в монетной форме в Греции, в виде добычи, переплавляемой и делимой между командирами и войсками, и десятиной, жертвуемой городскому храму. Месопотамские, классические греческие и римские храмы украшались военными трофеями, и они перечеканивали свои слитки в монеты при крайней военной необходимости, чтобы платить наёмникам. Слово «деньги» (money) происходит от названия римского храма Юноны «Монета», где город чеканил свои первые серебряные и золотые монеты во время Пунических войн с Карфагеном. По преданию, гогот гусей этого храма Юноны предупредил командующего Рима о готовящейся атаке галлов в 390 году до нашей эры. Отсюда эпитет Юноны «Монета», от латинского monera , «предупреждать» (а также корень «monster», предзнаменование).

«Деньги, бесконечные деньги — нерв войны», — писал Цицерон в своей книге «Филиппики» (43 г. до н.э.). Но не только деньги, но и кредит тоже. Венеция финансировала крестовый поход против Константинополя в 1204 году за четверть добычи, которую этот город и другие итальянцы монетизировали и одалживали светским королям для ведения их завоевательных войн. Этот приток серебра и золота в результате разграбления Константинополя стал катализатором восхождения финансового сектора к власти. После 1492 года разграбление Нового Света обеспечило серебро и золото для финансирования расширения торговли, а также всё более дорогостоящего имперского соперничества в новых завоеваниях.

Финансиализация военных расходов привела к государственным долгам и появлению современного рынка облигаций. Правители брали взаймы для покупки пушек и строительства флотов, платы войскам и наёмникам и для поддержки союзников. Несомненно, война стала финансиализированной задолго до промышленности или недвижимости. И, как и в любом финансовом секторе, кредиторы обычно оставались в выигрыше. Правительства выпускали процентные облигации ( bonds ) , слово, которое первоначально означало физические оковы рабов, что точно подходит к положению, в котором оказались правительства. Обычно они расплачивались за эти военные долги, продавая землю, шахты и создавая государственные монополии в обмен на выпущенные ими облигации.