Майкл Хадсон - Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику

Критика извлечения ренты Давидом Рикардо использовалась сначала для противодействия тарифным субсидиям британским землевладельцам, а затем «социалистами-рикардианцами», такими как Джон Стюарт Милль, в пользу налогообложения их земельной ренты. Но рантье всегда оказывали отчаянное сопротивление, отвергая любой анализ, изображающий их доход как возложение незаработанных, паразитарных накладных расходов на рабочую силу и промышленность (не говоря уже о том, что это ведёт к жёсткой экономии и застою в экономике).

Сегодня банковский сектор считает своим основным рынком кредитование недвижимости и монополий, увеличив финансовые операции с накладными расходами земельной и монопольной рентой. Финансовый аналог убывающей прибыли, которая повышает стоимость жизни и ведения бизнеса, принимает две формы. Процентные ставки повышаются для покрытия растущих рисков кредитования стран, находящихся в тисках задолженности. А «магия сложных процентов» ведёт к экспоненциальному расширению обслуживания долга, поскольку кредиторы используют свои процентные доходы в новых кредитах. В результате долги неумолимо растут быстрее, чем платёжеспособность экономики хозяина.

Этот терминатор где-то рядом. С ним нельзя договориться. Его нельзя убедить. Он не чувствует жалости, раскаяния или страха. И он никогда не остановится, пока ты жив.

Кайл Риз, описывающий характер «Терминатора» (1984 год)

В основе современного экономического кризиса лежит чрезмерно быстрый рост долга, движимый расчётами сложных процентов, так как сбережения одалживаются для экспоненциального роста. Кредиторы зарабатывают деньги, предоставляя свои сбережения для начисления процентов, удваивая и вновь удваивая свои требования к экономике. Эта динамика влечёт за собой всё больший контроль кредиторов над трудом, землёй, промышленностью и налоговыми поступлениями, сосредотачивающих в своих руках права собственности и систему государственной власти. Способ, каким общества справляются с этой растущей задолженностью, должен стать отправной точкой для оценки финансовыми теоретиками.

Деньги — это не «фактор производства». Это претензия на продукцию или доход, которые производят другие. Работу выполняют должники, а не кредиторы. До того, как в древности развился официальный рынок наёмного труда, кредитование деньгами было основным способом получения услуг крепостных, которые были вынуждены отрабатывать причитающиеся по долгу проценты. Члены семей должников передавались в залог их кредиторам. В Индии и во многих других частях света всё ещё сохраняется долговая кабала как способ заставить работников трудиться на своих кредиторов.

Подобным образом вовлечение земледельцев в долги было первым шагом к отторжению земель, дающим им пропитание, которое вытесняло архаичные системы общинного землевладения. В этом отношении кредиторы подобны землевладельцам: они приобретают чужой труд и становятся богаче, по выражению Дж. С. Милля, «во сне», не работая.

Проблема долгов, растущих быстрее, чем экономика, была признана практически в любом обществе. Религиозные лидеры предупреждали, что поддержание жизнеспособной экономики требует контроля над кредиторами. Именно поэтому раннее христианство и ислам сделали радикальный шаг, полностью запретив начисление процентов даже за коммерческие ссуды. Вот почему иудаизм положил аннулирование долгов в Юбилейный год в основу закона Моисея, исходящего из вавилонской практики, которая сама восходит к 2000 году до н.э. и к шумерской традиции за тысячелетие до этого. Расчётам того, как деньги, выдаваемые под проценты, удваивались и вновь удваивались, обучали учеников писцов, занятых в дворцовой и храмовой бухгалтерии, в Шумере и Вавилонии.

Стандартная коммерческая процентная ставка в Месопотамии примерно с 2500 года до н.э. и до эпохи Нововавилонского царства в первом тысячелетии была высокой — равносильной 20 процентам в год. Эта ставка не была достигнута в наше время до тех пор, пока первичная процентная ставка по ссуде банков США не достигла пика в 20 процентов в 1980 году, что привело к кризису. Тем не менее, эта ставка оставалась стабильной более двух тысяч лет в контрактах между финансовыми поручителями и торговцами или другими предпринимателями. Эта ставка не изменялась для отражения уровня прибыли или платёжеспособности. Она не определялась «рыночным» спросом и предложением, а была административной ценой, установленной с точки зрения математического удобства первоначальными кредиторами: шумерскими храмами и примерно с 2750 года до н.э. — дворцами, которые заняли доминирующее положение.

Мера веса серебра — мина — была установлена равной стоимости, как тот же «бушель» зерна. И так же, как бушель был разделён на 60 «кварт», так и мина серебра была разделена на 60 шекелей. Именно на этой шестидесятеричной основе храмы устанавливали процентную ставку просто для лёгкости расчёта — 1 шекель в месяц, 12 шекелей в год, 60 шекелей за пять лет.

Экспоненциальное удвоение и повторное удвоение долга

Любая процентная ставка подразумевает время удвоения — время, необходимое для того, чтобы процентные платежи выросли до первоначальной основной суммы долга. В вавилонском рукописном упражнении для писцов примерно от 2000 года до н.э. учеников просили подсчитать, сколько времени понадобится для удвоения мины серебра при обычной простой процентной ставке в один шекель на мину в месяц. Ответ — пять лет, типичный период времени для поручителей, одалживающих деньги путешествующим торговцам. Контракты на партии, подлежащие обмену на серебро или другой импорт, как правило, заключались на пять лет (60 месяцев), поэтому при выдаче ссуды в одну мину по этой ставке требовалось получить 60 шекелей за пять лет, что удваивало первоначальную основную сумму долга. Ассирийские договоры о ссудах в этот период, как правило, требовали, чтобы инвесторы авансировали 2 мины золота, получая обратно 4 мины через пять лет.

Идея такого экспоненциального роста выражена в египетской пословице: «Если богатство помещено там, где оно приносит проценты, оно вернётся к тебе в двойном размере». В вавилонском образном представлении получение кредита сравнивалось с рождением ребёнка. Эта аналогия отражает тот факт, что слово «процент» в каждом древнем языке означало новорождённого: козлёнок ( маш ) по-шумерски или телёнок: токос по-гречески или фэнус ( foenus/fenus ) на латыни. «Новорождённый», выплачиваемый в виде процентов, был рождён из серебра или золота, а не заёмным скотом (как когда-то считали некоторые экономисты, не понимая использовавшуюся метафору). То, что родилось, было «детской» долей основной суммы долга, 1/ 60-й ежемесячно (в Греции проценты подлежали выплате в новолуние). Рост был чисто математическим с «периодом беременности» для удвоения в зависимости от процентной ставки.