Евгения Лёзина - ХX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной Европы

Одновременно исследователи, пытающиеся установить личности участвовавших в репрессиях сотрудников органов госбезопасности, испытывают на себе постоянное давление: как правило, их обвиняют в разглашении персональных данных. После того как в ноябре 2016 года «Мемориал» опубликовал список кад­ровых сотрудников НКВД «Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 1935−1939», составленный историком Андреем Жуковым, анонимные звонки и угрозы начали поступать в том числе историку Юрию Дмитриеву [1423]. А организатор проекта «Расследование Карагодина» Денис Карагодин, стремящийся установить обстоятельства бессудной казни собственного прадеда в 1938 году, в марте 2021 года рассказал о повторной попытке привлечь его к уголовной и административной ответственности, а его сайт «признать „оператором персональных данных“, распространяющим клевету о сотрудниках НКВД СССР», за «сбор и обработку персональных данных, клевету, шпионаж, разглашение гостайны и нарушение неприкосновенности частной жизни сотрудников НКВД СССР» [1424].

Помимо использования инструментов пропаганды и административного ресурса для продвижения официальной политики памяти, российские власти систематически препятствуют открытию архивов и публикации сведений о советской эпохе [1425]. Очевидно, что реальной целью государственной борьбы с фальсификацией истории является подавление импульсов критического осмысления прошлого, воспрепятствование критике советского руководства и осуждению советских преступлений. Решению именно этих задач должна также послужить введенная в Уголовный кодекс в мае 2014 года норма о «запрете реабилитации нацизма» [1426]. Первый обвинительный приговор по данной статье, вынесенный Пермским краевым судом 30 июня 2016 года, осудил местного жителя Владимира Лузгина за размещение на странице «ВКонтакте» ссылки на статью, в которой, согласно постановлению суда, «содержались заведомо ложные сведения о деятельности СССР в годы Второй мировой войны. А именно, утверждение, что ее развязали коммунисты (Советский Союз) совместно с Германией». Эти сведения, по мнению суда, противоречат «фактам, установленным приговором Нюрнбергского трибунала» [1427].

В контексте отмеченного идеологического поворота резко возросло значение фигуры Сталина и в официальной политике памяти, и в российском общественном сознании. Пока власть не прославляет Сталина открыто, но вся ее политика и риторика способствуют росту сталинского мифа.

В то время как соседняя Украина в последние годы активно сносила памятники Ленину и другим советским вождям, в России, где с прежних времен сохранились тысячи статуй Ленина, появились десятки новых памятников Сталину. Большинство монументов были установлены коммунистами при попустительстве или поддержке местных властей, но некоторые открывались в присутствии чиновников самого высокого ранга. В феврале 2015 года председатель Госдумы Сергей Нарышкин присутствовал на открытии в Ялте скульптурной группы в составе Сталина, Рузвельта и Черчилля по случаю юбилея встречи «Большой тройки» в 1945 году [1428]. В июле 2016 года в селе Хорошево Тверской области около дома, где во время поездки на фронт 4–5 августа 1943 года останавливался Сталин, РВИО воздвигло памятник генералиссимусу. На открытии присутствовал министр культуры и глава РВИО Владимир Мединский [1429]. В сентябре 2017 года бюст Сталина (наряду с другими бывшими правителями России и генсеками СССР) появился в Петроверигском переулке в центре Москвы в сквере, где расположено здание РВИО, по инициативе которого была создана так называемая «Аллея правителей» [1430].

Фигура Сталина под воздействием пропаганды все больше связывается с победой СССР в Великой Отечественной войне, по-прежнему являющейся краеугольным камнем коллективной памяти и главным источником национальной гордости в России (в марте 2016 года 71% опрошенных согласились с тем, что «какие бы ошибки и пороки ни приписывались Сталину, самое важное, что под его руководством наш народ вышел победителем в войне») [1431]. Для восприимчивого к телевизионному воздействию массового зрителя оказалось важно, что военные успехи расширили сферу влияния СССР, заставили весь мир «считаться» с ним, помогли обрести статус мировой державы [1432]. В новых войнах, которые Кремль ведет в Украине и Сирии, он умело эксплуатирует риторику, язык и символы Второй мировой войны, представляя современные военные операции в качестве «войн священных», битв добра со злом, где Россия, по аналогии с противостоянием гитлеровскому фашизму, является безоговорочным носителем «добра».

Фигура Сталина чрезвычайно удобна для российского режима, поскольку за ней стоит идея великой державы, имперской экспансии и национального величия, а также идея неподотчетности, неподконтрольности власти обществу. Образ вождя позитивно преподносит приоритет государственных интересов над частными, легитимирует насилие для достижения этих интересов и необходимость жертв для окончательной победы над «врагами» [1433].

В ходе «болотных процессов» — уголовных преследований нескольких десятков участников оппозиционных акций на Болотной площади в Москве накануне майской инаугурации Путина 2012 года — путинский режим перешел к прямому запугиванию несогласных. Приговоры по «болотному делу» (два-три года заключения), как и по более поздним делам (например, «московскому делу» 2019 года), продемонстрировали, что Кремль делает все возрастающую ставку на страх как инструмент внутренней политики [1434]. В этом контексте образ Сталина, за которым стоит образ жуткой, безжалостной силы, излучающей наследственный страх, представляется незаменимым в деле подавления любого морального сопротивления нынешнему режиму.

Хотя социологи фиксировали рост положительных оценок фигуры Сталина еще с начала 2000‐х годов, качественное изменение в восприятии его исторической роли пришлось на посткрымский период. В 2012–2015 годах почти вдвое — с 25 до 45% — увеличилась доля россиян, считающих, что жертвы, которые понес советский народ в сталинскую эпоху, были оправданы великими целями и достижениями [1435]. Если в августе 2007 года 72% респондентов «Левада-центра» были готовы назвать сталинские репрессии политическим преступлением, которому не может быть оправдания, то в марте 2016 года так считали только 45% опрошенных [1436]. В 2019 году положительное отношение к вождю достигло беспрецедентных 70%, а уровень отрицательного отношения к его фигуре снизился до 19% [1437].

***

Аннексия Крыма и военная агрессия на востоке Украины привели к конфронтации Российского государства с мировым сообществом. Эта ситуация повлекла качественные изменения как во внешней, так и во внутренней политике и привела к конструированию основ де-факто уже действующей в России идеологии.