Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Принимая во внимание масштаб случившегося, удивительно, что непосредственной причиной падения стены было случайное головотяпство неуверенных в себе властей Восточной Германии. Двумя днями ранее в отставку ушло престарелое руководство ГДР, оставив новому коммунистическому правительству весьма скромные шансы остаться у власти. Смена караула происходила на фоне масштабных демонстраций народного недовольства. Осенью 1989 года ГДР покинуло почти 350 тысяч человек, или 2% всего населения страны. Этот массовый исход сопровождался масштабными протестами на низовом уровне в самой Восточной Германии. Всего за несколько недель уличные демонстрации стали собирать свыше 100 тысяч участников. Это ненасильственное народное движение началось в Лейпциге, а затем стало распространяться по всей стране. Оно совпало по времени с аналогичными движениями в других странах Восточной Европы. Катализатором стали реформы, проводившиеся Михаилом Горбачёвым в Советском Союзе. Эти демонстрации гражданского мужества были готовы преобразить политический ландшафт целого региона.

Слабая восточногерманская оппозиция во главе с художниками, экологами, протестантским духовенством, феминистами, борцами за мир и права человека никогда не рассчитывала на то, что ей удастся сбросить правящую коммунистическую элиту, — и вдруг это стало возможным после кристаллизации событий, которые с неизбежностью вели к воссоединению страны. Понятие «двух Германий», казалось, стало незыблемой частью их жизни. Они не собирались запускать процесс объединения. Несмотря на желание выпрыгнуть из коммунистической сковородки, большинство этих людей вовсе не хотело попасть в капиталистическое пламя. Они выступали за социалистическое обновление ГДР, за «особый путь», способный объединить достоинства двух систем. Однако эти утопические перспективы были раздавлены открытием границы, когда множество восточных немцев встало в очереди в западногерманские банки за обещанными им пособиями в марках, а затем стало закупать стереосистемы, видеомагнитофоны и телевизоры с большими экранами.

Как оказалось, эмоциональный катарсис, сопровождавший падение Берлинской стены, лишил революционный проект силы. Застигнутая врасплох диссидентствующая интеллигенция ГДР внезапно очутилась на краю бездны. Лидеров протеста, создавших себе в предшествующие годы уютную обстановку для выражения чувства хронической неудовлетворённости, заглушили голоса жителей Восточной Германии, которые вскоре после падения стены массово начали требовать воссоединения. Эти веяния отразились и в изменении лозунга: скандирование «Wir sind das Volk!» («Мы — народ!») сменилось на «Wir sind ein Volk!» («Мы — единый народ!»). Прошло немного времени, и на поверхность всплыла уродливая сторона германского национализма. В Лейпциге и других городах Восточной Германии в рядах демонстрантов, требовавших воссоединения страны, маршировали и молодые скинхеды, которые несли над собой знамёна рейха 1937 года. Вскоре сторонники единства, включая и неонацистских боевиков, стали вступать в стычки с теми, кто ещё льстил себя надеждой на сохранение независимого восточногерманского государства.

Почувствовав уникальную возможность осуществить то, что до недавнего времени казалось несбыточной фантазией, канцлер Коль предпринял ряд быстрых и решительных шагов по реализации в одностороннем порядке плана слияния ГДР и Боннской республики. Как только стена была пробита, опытный руководитель Западной Германии получил прекрасную возможность перехватить, хотя бы ненадолго, у мятежной республиканской партии ультраправых её патриотические громы и молнии.

Подливая масло в огонь немецкого национализма, Коль гнал вперёд процесс воссоединения с головокружительной скоростью. Он прибег к двойной лжи, пообещав жителям Восточной Германии, что в результате объединения ни один из них не станет жить хуже (а многие — даже лучше), и заверив западных немцев в том, что для воссоединения не потребуется ни повышения налогов, ни урезания социальных программ. В марте 1990 года Христианско–демократический союз получил свою награду у избирательных урн, когда граждане ГДР в надежде на экономический подъём решились войти в более крупное национальное образование. Через несколько месяцев объединение Германии стало практически свершившимся фактом. Горбачёв согласился на создание единого германского государства, не требуя его выхода из состава НАТО. Принимая во внимание огромную разницу в экономическом потенциале и политической легитимности между ФРГ и ГДР с точки зрения Запада, объединение должно было состояться на западногерманских условиях. Случившееся более напоминало аннексию под дулом пистолета, нежели равноправный брак.

Рывок к национальному единству помог закрепить свою популярность не только Колю. Он сыграл на руку и Михаэлю Кюнену с его численно выросшими неофашистскими последователями. Армейская разведка США называла этих людей «наиболее важными представителями неофашистов в Федеративной Республике». Как только рухнула Берлинская стена, Кюнен и его ближний круг уже были готовы действовать. Они рассматривали Восточную Германию как плодородную почву для вербовки новых членов «Движения» (Die Bewegung). Именно так Кюнен называл свою полуподпольную сеть. В связи с этим он должен был сосредоточиться на установлении связей и развёртывании пропаганды на территории «упразднённой» ГДР [551].

Тридцатитрехлетний Кюнен много перемещался между двумя германскими государствами. Он утверждал, что восхищённые поклонники «буквально захлестнули» его в одном из городов восточногерманской Тюрингии, куда он приехал в январе 1990 года. В этом месяце Кюнен и его ближайшие помощники разработали проект, названный «Рабочий план „Восток”» (Arbeitsplan «Ost»), в соответствии с которым вся территория ГДР была поделена на несколько организационных зон. Для связи в каждый из регионов были назначены ключевые фигуры с Запада. План был опубликован во внутреннем информационном бюллетене неонацистов «Новый фронт» («Die Neue Front»). Он предусматривал тайные действия, необходимые для создания нескольких внешне независимых друг от друга организаций, включая и легальную политическую партию, которые должны были послужить прикрытием для национал–социалистов. «За всей легальной деятельностью должно стоять твёрдое, как сталь, идеологически надёжное кадровое ядро», информация о котором должна была оставаться в тайне

для непосвящённых. «Посторонние должны знать как можно меньше как о ядре, так и о его идейных установках, — пояснял документ. — Ядро должно оставаться в подполье» [552].

Соратники Кюнена организовали в восточноберлинском районе Лихтенберг сквот, ставший импровизированным местом жительства для 300 скинхедов–неонацистов, часто совершавших вылазки в другие районы города для нападений на «фиджийцев» (обобщённый термин, обозначающий всех выходцев из стран третьего мира). Вооружённые стальными прутьями и бейсбольными битами, они также принимали участие в ожесточённых стычках с антифашистской молодёжью, оканчивающихся многочисленными травмами с обеих сторон. Многие из этих нападений были спровоцированы группировкой «Национальная альтернатива» (Nationale Alternative), весной 1990 года использовавшей ночлежку в Лихтенберге в качестве своей оперативной базы. «Национальная альтернатива» под управлением Кюнена была одной из нескольких неонацистских группировок, которые возникли в больших и малых восточногерманских городах вскоре после падения Берлинской стены [553].