Дмитрий Орешкин - Джугафилия и советский статистический эпос

В общем, тов. Сталин опять всех обхитрил! Два с половиной десятка миллионов потерь на этом величественном фоне пустяк. Когда он 6 ноября 1941 г. рассказывает трудящимся про дефицит танков в сравнении с Гитлером, это тоже такая тонкая кампания дезинформации мирового империализма. Хотя, отметим, слегка напоминающая дезинформационные кампании с построением коммунизма, коллективизацией, индустриализацией, великим планом преобразования природы и железнодорожной эпопеей.

Обман собственного народа. Слово, от которого джугафилические мозги всеми способами пытаются спрятаться. Людям тоже не нравится думать, что их надули. Им нравится думать, что их подняли с колен. А надули, наоборот, врага! По-человечески очень даже понятно. А главное, полностью совпадает с интересами номенклатурного реванша. Но в вещественной памяти демографии, инфраструктуры, городской среды, сельского хозяйства и всей экономики в целом запечатлелось нечто совсем другое. Можно, прикрывшись холстинкой, делать вид, что этого не видишь. Однако жить приходится в заданных великим прошлым материальных рамках. Они, сказать по чести, не слишком комфортны. И останутся такими на поколения вперед.

Как раз в вопросе танков Суворов™ ловит вождя на слове и разоблачает со всей бескомпромиссностью. Смело доказывает, что тов. Сталин на самом деле был гораздо сильнее, мудрее и дальновиднее. И танков у него было в семь раз больше, чем у Гитлера (24 тыс. против 3,35 тыс.). Правда, для этого автору «Последней республики» приходится хорошенько тряхнуть своим историческим калейдоскопом, включив в список советских танков все, что ползало на гусеницах по страницам секретной отчетности (в том числе на Дальнем Востоке и в Монголии), и противопоставить это виртуальное множество вполне материальным боевым машинам, выставленным Германией на одном только Восточном фронте.

Ладно. Но тогда неизбежно всплывает вопрос о стратегических талантах руководства, которое так распорядилось своим семикратным преимуществом, что в середине октября уже всерьез стоял вопрос об эвакуации из Москвы.

Можно, конечно, рассказать про -41°, снег до ушей и прочие отвратительные особенности русского климата. Однако для июля-августа 1941 г. вряд ли прокатит. Поэтому не остается ничего, кроме коллективного воя по случаю глумления, кощунства и оскорбления чувств. Дело проверенное. Но тогда следует идти до конца и опять закрывать архивы, историков сажать на цепь и заполнять освободившееся пространство шаманами с их героическим эпосом. Иными словами, возвращать Россию к информационному статусу султаната. И тогда будет нам счастье. Не всем, конечно, но тем, кто пристроился к номенклатурной вертикали. При нарастающем (в сравнении с соседями) отставании, самоизоляции и уменьшении материальных ресурсов. Что, понятно, в течение некоторого времени можно компенсировать видениями с чушками меди и никеля до горизонта, садами под Игаркой, сталинскими пятилетками, каналами и небывалой колхозной урожайностью.

Но ненадолго. Лет на 25–30, не более. Из них девятнадцать, считай, уже прошли.

Собственно, по этим векторам постсоветская реальность и движется — конечно, с поправкой на гибридность. Углубляется не только пропасть между действительностью и картинкой, но и расщепление смыслов в одной отдельно взятой голове. Иллюстрацией чего и служит разрыв в литературном творчестве Л-Суворова и Суворова™. Объяснение этому феномену попытаемся дать позже, а пока вернемся к конкретике.

Документальный факт состоит в том, что тысячи советских танков в первые недели войны исчезли. Суворов™ легко нейтрализует эту скверную новость повестью том, как один советский КВ (не указывая, где и как) в течение суток сдерживал наступление всей 4-й танковой группы врага (с. 358). Танковая группа, разъясняет автор, эквивалентна ударной армии. Мы сидим ровно и верим: как не поверить разоблачителю коммунистических сказок? Один танк держит целую фашистскую армию. Нормальное дело — он же сталинский! Правда, гложет сомнение — чем же в это время были заняты остальные советские танки, которых, согласно Суворову™, было в семь раз больше?

Автор не слишком изящно увиливает от ответа, прикрывшись рассуждениями о том, что замечательные советские танки, произведенные в несметных количествах, во-первых, были рассчитаны лишь на атакующие действия (в частности, КВ-2 — лучшая в мире машина для прогрызания обороны ) и, во-вторых, в рамках стратегии опережающего удара были подтянуты к границе с Германией.

Хорошо, верим. Но что все-таки физически с ними произошло: организованно отступили для строительства обороны на более глубоких рубежах? Сломались или были взорваны? Или, может, их вообще не было нигде, кроме страниц победоносной отчетности?

Вопрос совершенно неизбежный со стороны читателя, способного считать на пальцах и осмысливать приведенные в тексте цифры. И именно поэтому недопустимый в рамках советской системы очевидностей. Не может же Суворов™ прямым текстом сказать, что большая часть этой стальной армады попала в руки врага после ловко срежиссированного гениальным Сталиным вынужденного нападения со стороны слабоумного и не готового к войне Гитлера. Поэтому в его тексте остается зияющая дыра, целомудренно прикрытая холстинкой патриотического пафоса. У цифр есть одно отвратительное свойство: если взялся с ними играться, приходится играться до конца. Или, как Сталин, обрывать дискуссию с помощью расстрелов тех, кто себе на беду выучился читать-считать.

Во времена Суворова советские военные архивы были закрыты. Хотя он дает понять, что там бывал — как человек с допуском. Позже дверь приоткрылась (ах, напрасно!!), и военный историк Марк Солонин успел вынести ряд конкретных данных, опубликованных в его книге про 1941 г. [253] См.: Солонин М. Июнь 41-го: Окончательный диагноз. М.: Яуза: Эксмо, 2013. На основе официальных советских документов (журналов боевых действий и пр.) там показано, что в первые дни войны происходило с цифрами танковой статистики. Наверно, это имеет некоторое отношение к тому, что происходило с реальными танками. Хотя степень связи остается неясной.

Вот документальные сюжеты Солонина из истории Юго-Западного фронта.

8-я танковая дивизия полковника Фотченкова непосредственно перед началом войны по документам имеет 312 танков (50 КВ, 140 Т-34, 60 Т-28, 26 БТ-7, 20 Т-26, 16 ХЕ-26 — Солонин считает только исправные машины, готовые к бою). 27 июня 1941 г. «сводный полк» из ее остатков прибывает в распоряжение 15-го механизированного корпуса, имея при себе лишь 65 танков. Итого за первую неполную неделю войны утрачено 247 машин. По состоянию на 13 июля (прошло еще две с небольшим недели) дивизия уже «занимает оборону на широком фронте Андрушевка, Мал. Клитенка, Кропивна» далеко на востоке — в составе 600 бойцов и девяти танков. При этом описаниями конкретных боестолкнове-ний оправдана утрата только 59 машин. К 1 августа в дивизии остается лишь три (!) танка из первоначальных 312.