Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Эту сторону проблемы мы обсуждали ранее при рассмотрении временны́х горизонтов стратегий развития. Теперь можно обобщить эти соображения относительно обсуждаемых принципов «консервативной модернизации».

При увеличении горизонтов стратегического развития в поле зрения попадают не только новые факторы оценки результатов развития, о чем уже шла речь выше. При долгосрочном подходе растут также требования к устойчивости государства и общества, к их способности идентифицировать неизбежно возникающие риски, находить адекватные средства их демпфирования и парирования. Именно здесь скрываются главные преимущества «консервативной модернизации».

Как уже отмечалось, большим недостатком моделей развития, основанных на телеологических, прежде всего идеологических ориентирах, является то, что такой тип развития почти всегда генерирует социально-политические напряжения и риски. При таком развитии выгоды телеологического «рывка», связанного с мобилизацией различных ресурсов, идеологической мобилизацией, очень часто оказываются относительно краткосрочными. Результаты, достигнутые в ходе реализации таких моделей развития, часто бывают подорваны в ходе последующих «контрмодернизацонных» откатов.

Поэтому преобразования приходится начинать снова. Издержки подобного цикличного пути крайне велики. Примером чему может служить наша собственная страна, когда в результате «перестройки» и «гайдаровских реформ» (социально-политических напряжений и потрясений) наша страна вернулась на более чем четверть века назад в своем развитии. И только в 2008 г. Россия достигла уровня 1990 г. При этом социальные издержки (падение рождаемости, рост смертности в результате социальных причин и др.) оказались соизмеримы с потерями страны во время Гражданской войны.

Формально более медленные «консервативные» перемены в длительной перспективе оказываются прочнее и плодотворнее, т. к. снижают риски внутренних срывов и «контрмодернизационных» откатов.

Даже в тех случаях, когда приходится поступаться генетическими ориентациями ради решения жизненно важных проблем, принцип «снижения издержек» сохраняет свое значение. Обращение к нему позволяет осознанно выстраивать компромисс со строго генетическим развитием, учитывая при этом ориентиры «консервативной модернизации» в качестве исходной точки отсчета.

Такой подход позволяет принимать решения относительно различных альтернатив развития, ориентированных на новые критерии, учитывая при этом общие издержки каждого из анализируемых вариантов.

Еще одним принципом консерватизма, тесно связанным с выработкой ориентиров развития, является сложная «множественная субъектность» «консервативной модернизации».

Консерватизм концептуально не связан путами методологического индивидуализма и принципиально признает субъектную роль разного рода сообщностей. Именно здесь причины его внимания к проблемам семьи, традициям, на которых базируются различные сообщества. Основным критерием признания субъектности этих сообществ выступает «человеческое измерение» этих субъектов, значение соответствующих сообществ для самого человека, способность этих сообществ формировать нормы, стимулы или, напротив, санкции, оказывающие регулирующее воздействие на деятельность индивида.

Такое понимание сообществ инструментально поддается эмпирической верификации и создает предпосылки для создания соответствующих методических инструментов.

Понятно, что этот подход кардинально разграничивает консерватизм от доктринального либерализма, призывающего учитывать лишь индивидуальный выбор, нивелируя при этом реальный его социальный контекст.

Одновременно такое понимание субъектности позволяет отграничить консерватизм и от марксизма, доктринально преувеличивающего социальное влияние такого сообщества, как «класс». Для превращения этой теоретической конструкции марксистов в реальность необходимо, чтобы рефлексия общих классовых интересов вкупе с формированием классовой солидарности смогла обеспечить такой уровень сплоченности, который классики характеризовали как «класс для себя». Представляется, что эта предельно жесткая гипотеза о возможности классовой моносубъектности далека от реального воплощения.

Эта гипотеза подвергалась серьезным сомнениям еще в конце XIX в. Гигантские социальные перемены, произошедшие с того времени, прежде всего усложнение социально-экономических отношений, возросшее многообразие социально-экономических интересов различных слоев, групп и сообществ сделали эту гипотезу еще менее реалистичной.

В силу уже этого соображения она вряд ли может быть положена в основу стратегии развития взамен концепции «множественной субъектности». Однако это соображение никак не снижает значение фундаментального достижения марксизма, который верно определил место социально-экономических интересов.

Концепция «множественной субъектности» ставит, в свою очередь, непростую исследовательскую задачу выявления совокупности таких социальных субъектов, анализа оснований их формирования и структуры и институционального измерения их деятельности, а также взаимодействия этих субъектов между собой. По существу, это целая исследовательская программа, которая призвана содержательно раскрыть жизнь нашего общества в его консервативном измерении.

Однако включение концепции «множественной субъектности», отвечающей всем сформулированным выше требованиям, предполагает учет позиций всех и каждого из этих субъектов со всеми их специфическими интересами и, что немаловажно, ценностями. Много раз упоминавшаяся на этих страницах «оценка регулирующего воздействия» представляется инструментальной разверткой принципа «множественной субъектности».

Важно рассмотреть и социально-политическую проекцию включения принципа «множественной субъектности» в наше обсуждение проблем развития. Предсказуемой реакцией на признание «множественной субъектности» процессов развития является призыв о немедленном включении всей совокупности соответствующих субъектов в политическую систему, создании системы их представительства в законодательной власти.

Более того, как мы знаем, популисты и радикальные политики систематически выступают с такого рода призывами. Так, в связи с этим говорится о «повышении политической роли русского народа», «политических партиях по национальному признаку», обеспечивающих отстаивание интересов соответствующих наций, о необходимости создания политических партий по религиозному признаку. Дело вовсе не в том, что создание партий по религиозному и национальному признакам запрещено законом. Более важен анализ причин необходимости сохранения таких запретов.