Петр Кропоткин - Хлеб и воля

В эпоху Великой Французской революции было распространено понятие - общность имуществ, которое понималось как экономическая альтернатива частной собственности. На его основе в 40–е годы XIX века впервые возникает термин коммунизм (от лат. Comrnunis — общий). В широкое обращение вводится Э. Кабе.

Знакомство со взглядами К. на проблему идеала общественного устройства неизбежно ставит следующий вопрос: в чем сходство и в чем отличие марксистского и анархо–коммунистического общественного идеала? Бакунин и К., так же как и Маркс и Энгельс, считали, что в коммунистическом обществе основу социальных отношений будет составлять единая общественная собственность на средства производства. Они так же, как и марксисты, полагали, что коммунизму будет соответствовать способ распределения по потребностям, полное исчезновение государства, права, различий между классами, городом и деревней, умственным и физическим трудом. Таким образом, можно констатировать, что во всех сущностных моментах понимание коммунизма марксистами и анархо–коммунистами совпадало. Противоречия наступали только тогда, когда речь заходила о путях и средствах достижения этого идеала. <���Основные положения и цели — две разные вещи, — писал В. И. Ленин, — в целях с нами будут согласны и анархисты. <���…> Мне подчас удавалось сговориться с ними насчет целей, но никогда по части принципов <���…>. Что отличает нас от анархистов в смысле принципов? Принципы коммунизма (здесь: политического движения. — С. М.) заключаются в установлении диктатуры пролетариата и в применении государственного принуждения в переходный период> (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 24). В отличие от марксистов, анархо–коммунисты считали возможным <���внедрение коммунизма>, сразу же после победы социалистической революции.

Необходимость ограничения централизованной государственной власти в XIX веке признавалась не только анархистами, но и рядом либеральных идеологов периода раннего капитализма: Т. Джефферсоном, А. Гамильтоном, Б. Франклином и др., настаивавших на разделении в сферах деятельности гражданского общества и государства. Для нарождающегося третьего сословия свобода личности понималась прежде всего как право на неограниченную экономическую инициативу и неприкосновенность частной собственности со стороны государства; осуществление прав человека таким образом оказывалось невозможным без существования государства, обязанности которого, однако, не превышали бы обязанностей <���ночного сторожа> социальной жизни.

Весь XIX век система представительной демократии являлась объектом резкой критики со стороны анархистских теорий. По мнению Бакунина, если народоправие институционализируется, то оно неизбежно отчуждается от гражданского общества и становится еще более изощренной формой классового господства. Парламентская республика представляет собой, таким образом, мнимое государство <���мнимой народной воли, будто бы выраженной мнимыми представителями в мнимо–народных собраниях> (Бакунин М. А. Избр. соч. Пг.; М., 1919. Т. 1. С. 68). Исходя из такого понимания парламентаризма, анархисты в 1–м Интернационале выступали за <���отказ от политики>: поскольку парламентаризм скрывает истинную эксплуататорскую природу государства, постольку любое участие трудящихся в легальной политической деятельности является компромиссом, ослабляющим революционное движение. Бакунин критиковал Маркса и Энгельса за <���оппортунизм> и <���реформизм>.

<���Вот существенный пункт, — писал он, — в котором мы расходимся решительным образом с политическими партиями и буржуазно–радикальными социалистами (под последними имелись в виду марксисты. — С. М.}. Их политика состоит в использовании, в реформе, преобразовании политики и государства; тогда как наша политика, единственная, которую мы признаем, это полное уничтожение господства и политики, являющейся необходимым ее проявлением> (Там же. Т. 3. С. 20). Принцип отказа от легальной политической деятельности вызвал критику со стороны Маркса и Энгельса. По их мнению, возложение всех надежд исключительно на насильственную революцию приводит лишь к ослаблению рабочего движения. <���Политические свободы, право собраний и союзов, свобода печати, — писал Энгельс, — вот наше оружие; разве мы можем сложить руки и воздерживаться от политики, если это оружие у пас хотят отнять> (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 17. С. 424).

Теоретик так называемого <���аграрного социализма> Г. Джордж считал основной причиной противоречий капиталистической экономики возрастающую земельную ренту. Признавая необходимость частной собственности и свободной конкуренции в промышленности и торговле, он выступал за <���национализацию земли>, превращение ее в собственность государства. В 80–90–е годы XIX в. его взгляды пользовались широкой популярностью в США. Осп. соч.: (1879), (1884), (1886).

Российские острова (правильно: Острова Россиян; название дано Ф. Ф. Беллинсгаузеном) находятся в Тихом океане, в архипелаге Туамоту. Сандвичевы острова — второе название Гавайских островов.

Взгляды К. на характер перераспределения благ после социальной революции вызывали сомнение в среде русской революционной эмиграции (см.: Дейч Л. Г, Русская революционная эмиграция 70–х гг. Пг., 1920. С. 14). Опыт социальных революций XX века показал, что идеализация социалистической и даже коммунистической самоорганизации общества способна привести к совершенно противоположным результатам. В условиях дефицита и дестабилизации экономической жизни оказываются необходимыми определенные принципы распределения товаров и административные институты, следящие за их соблюдением. Этим, в противоречие с взглядами К.. объективно обусловливается необходимость государства. Чем шире разливается море народного перераспределения, тем жестче и репрессивнее бывает это нарождающееся государство и тем большей отчужденностью от общества оно будет характеризоваться впоследствии.

Four banale. Во Франции до сих пор в деревнях, где сохранились общинные порядки, встречается общественная печь, где хозяева по очереди пекут хлеб, другая общественная печь для стирки, общинный пресс для выдавливания вина из винограда и т. д.

Якобинские историки рассказывают, что вандейское восстание было всецело делом попов и королевцев. Но правда насчет этого далеко еще не выяснена. Несомненно, что вандейские крестьяне поднялись, главным образом, против военных наборов, против закона, в силу которого общинные, мирские земли, имевшиеся в каждой деревне, должны были быть поделены поголовно между одними <���гражданами>, лишая земли присельщиков, — вообще против города, глупо распоряжавшегося деревней. — - прим. Авт.