Владимир Квачков - Страна русских. Кому править Россией?

Не вызывает сомнений необходимость возвращения в УК такой дополнительной меры наказания, как конфискация и ее обязательное применение при совершении всех преступлений, связанных с незаконным обогащением, особенно не связанным с физическим насилием, в сфере экономической деятельности. В принципе, срок заключения за преступление против личной, государственной (общенародной) и иной собственности можно достаточно верно и справедливо определять исходя из суммы, полученной преступным путем, взяв за основу сумму прожиточного минимума. Так, если сумма прожиточного минимума составляет 10 000 рублей в месяц, или 120 000 в год, то любое хищение на 120 тысяч рублей лишило человека средств на жизнь в течение года. Поэтому будет логичным: сколько лет жизни забрал у человека, на сколько «лет» незаконно обогатился — столько дополнительно и отработай. Кроме того, при средней продолжительности жизни в 60 лет стоимость прожиточного минимума составит 7 млн 200 тыс. Незаконно приобрести такую сумму значит лишить одного человека возможности жить, то есть убить его материально. Незаконное обогащение на такую сумму должно стать важным квалифицирующим признаком при определении наказания и приравниваться к убийству. Нынешняя россиянская финансово-экономическая элита — главный источник геноцида русского и других коренных народов России. Они убили обманом населения больше, чем гитлеровцы пулями и снарядами в годы Отечественной войны. Поэтому мошенники намного опаснее воров (крадунов) и даже разбойников по тяжести последствий своих преступлений. В новом УК такая позиция должна найти свое отражение.

Похожей методикой должен определяться срок за незаконную иммиграцию и заработки на территории России: сколько лет пробыл в России и не платил лично налоги — столько и отработай теперь на пользу общества, за счет которого жил; на себя уже поработал.

Более чем семилетний практический опыт непосредственного общения со следствием и судами, в том числе пятилетний тюремный, позволил увидеть систему изнутри и сделать некоторые предложения и в этой области. Так, представляется, что существующий порядок проведения фактически двух следствий по уголовному делу — предварительного и судебного, является не вполне целесообразным. Вот сейчас у меня в камере лежат 2 тома, 641 лист обвинительного заключения (сидевшие могут улыбнуться, вспомнив его зековское название), на составление которого Следственное управление ФСБ потратило 1 год и 9 месяцев. Мало того, что в него включены документальные доказательства и вещдоки фактически только по усмотрению следователя, по своей сути этот документ никому больше не нужен: суд будет (по крайней мере — должен) заново разбираться во всех предъявленных доказательствах и проводить собственное, судебное следствие.

Без сомнения, следствие должно получить возможность ликвидировать временное и доказательное преимущества, которые преступник создал себе в период скрытой подготовки и совершения преступления. Закрытый период предварительного расследования, с проведением строгой, желательно одиночной изоляции, во время которого исключаются все свидания, а разговоры с адвокатами фиксируются техническими средствами и могут быть использованы в суде в качестве доказательств, может составлять: для подозреваемых в обычных преступлениях — 1 месяц; в тяжких преступлениях — 2 месяца; в особо тяжких — 3 месяца. Затем начинается судебное разбирательство с участием обеих сторон. При этом все материалы, собираемые следствием, в предварительном порядке вносятся в дело в хронологическом порядке, электронные копии которых немедленно направляются в суд. То же происходит и с материалами, собираемыми защитой, которая в сборе доказательств должна получать права, аналогичные следствию. Все судебные замечания в законодательно-обязательном порядке проводятся с аудио— и видеозаписью, включая закрытые и секретные, которые в режиме текущего времени транслируются на сайте соответствующего суда; записи закрытых заседаний хранятся в суде и представляются в установленном порядке. Суду необходимо вернуть целевую функцию установления истины, а не превращать судью в спортивно-юридического арбитра между сторонами. Решение судьи о закрытии процесса или какого-либо отдельного заседания должно утверждаться судом более высокой инстанции.

Необходимо также восстановить институт народных заседателей, что стало бы оперативным и действенным средством недопущения профессиональным судьей грубого нарушения закона [90] Как-то возвращаюсь из суда в камеру, где сидел вместе с израильским полковником Я. Кляйном (обвинялся в наркоторговле). Говорю ему, что сегодня защита заявила отвод судье. Он интересуется, когда отвод рассмотрят и примут по нему решение. Я отвечаю, что отвод уже рассмотрен и судью оставили в процессе. Он крайне удивлен такой оперативностью российского правосудия и спрашивает, кто, где и когда рассматривал отвод. Я говорю, что сама судья там же и рассматривала отвод себе и решила себя не отводить. Кляйн несколько раз переспрашивает, думает, что он что-то не так понял (израильский полковник русского языка не знал, и разговор шел на английском). Когда до него дошло, что по российским законам отвод судье рассматривает сам судья, которому заявлен отвод, израильтянин захохотал, потом осекся — «Кто так придумал?» Твои, говорю, это и придумали. Обиделся, но немного. К тому времени этому честному, как кажется, человеку уже более-менее стали ясны аспекты нашей действительности. .

Самих же судей всех уровней — от российского до Верховного Суда — необходимо утверждать специальными постановлениями соответствующих Советов. Так, например, только районный Земский Совет решением двух палат имеет право уполномочить представленного кандидата в судьи на исполнение судейских обязанностей, и только он же имеет право выразить ему недоверие, что автоматически должно влечь за собой отстранение от должности. Только при таком порядке судьи будут не зависимы ни от кого, кроме своей и народной совести в лице Совета.

Совершенно по-иному, чем сейчас, правоохранительная система должна быть нацелена и устроена для борьбы с наркоманией, алкоголизмом и пьянством. Наркомания, как и гомосексуализм, — вовсе никакая не болезнь, что назойливо навязывается обществу, а тягчайшее преступление против человечности, то есть самый страшный вид греха и порока. Если предельный срок уголовного наказания в виде лишения свободы должен быть не более 15–20 лет, то для наркоманов отселение в определенные, изолированные от общества места проживания может быть пожизненным. Массовая наркомания и наркоторговля должны и будут уничтожены в течение нескольких недель или, может быть, месяцев после победы революции самыми жестокими методами, даже если для этого придется пойти на массовые казни изготовителей этого зелья и наркоторговцев. Наркотики и Русский образ жизни смертельно несовместимы.