Владимир Абаринов - Проклятие дома Виндзоров

Однако почтовое отправление, полученное 16 октября, обратило на себя внимание сразу. Адресатом был

Джордж Ласк, возглавлявший так называемый Комитет бдительности – нечто вроде добровольной народной дружины для охраны общественного порядка. Это была маленькая бандероль, содержавшая помимо письма половину человеческой почки, разрезанной вдоль. Письмо было написано другим почерком, нежели два предыдущих, и начиналось пометкой «Из Ада». Автор сообщал, что другую половину почки он зажарил и съел и что это было очень приятно. Эксперт Томас Опеншоу установил, что это левая почка и что она принадлежит человеку. Оставалось возможным, что бандероль отправил некий мрачный шутник-прозектор, работающий в одном из городских моргов. 19 октября газета «Star» напечатала интервью д-ра Опеншоу, а 29-го доктор получил весточку от Джека. «Старый босс ты был праф, – писал неизвестный с грубыми орфографическими ошибками и без знаков препинания, – это левая потчка я саберался аперировать апять рядом с тваей бальницой но должен был бросить нош и ее цветущее горло патаму што копы испортили игру но я сабираюс скора снова выйти на дело и пошлю тебе другой кусочек патрохов Джек Потрошитель».

Много позже сообразили, что этот текст, всего вероятнее, написан грамотным человеком, который старательно маскируется под неуча – слишком нарочиты грамматические ошибки при синтаксически правильном построении фраз.

Лондон охватила паника. Королева Виктория, следившая за делом с самого начала, не раз звонила министру внутренних дел, осведомляясь о ходе расследования. Она отправила премьер-министру лорду Дизраэли гневную телеграмму, требуя «решительных действий». Но Скотланд-Ярд и без того сбивался с ног.

Двоюродные братья император Николай II и король Великобритании Георг V

Из газетных версий стремительно вырастал зловещий миф о Потрошителе. Он стал сублимацией подавленных страстей общества. Атмосфера позднего викторианства с его культом внешних приличий, вытесняющих все «неприличное» в нравственное и социальное подполье, описана несколькими убийственными фразами у Мишеля Фуко. Недаром его «История сексуальности» начинается главой «Мы, другие викторианцы». Фуко так формулирует социальную философию викторианской эпохи: «Если уж и в самом деле нужно дать место неузаконенным формам сексуальности, то необходимо их направить куда-нибудь туда, где их можно будет снова включить если не в производственный цикл, то, по крайней мере, в процесс получения выгоды». Фуко блестяще показал, что власть и сексуальные перверсии нуждаются друг в друге, получая взаимный импульс, совершенствуясь и образуя «нескончаемые спирали».

Журналист лондонской «Pall Mall Gazette» Уильям Стэд стал первым, кто, освещая уайтчепельские убийства, написал об их сексуальной подоплеке и в качестве возможной модели предложил феномен доктора Джекила и мистера Хайда. Повесть Стивенсона, опубликованная двумя годами ранее, как нельзя лучше выражала раздвоенность сознания позднего викторианца. Она мгновенно превратилась в бестселлер, открыв дорогу новому течению в английской литературе – за «Странной историей доктора Джекила и мистера Хайда» последовали «Дракула», «Портрет Дориана Грея» и «Остров доктора Моро».

Публика увидела в Хайде воплощение сексуального подполья своего собственного сознания, хотя текст, казалось, не давал никаких к тому оснований (о чем, кстати, неоднократно заявлял сам автор). В августе 1888 года в Лондоне состоялась премьера спектакля по Стивенсоновскому триллеру. Исполнитель главной роли Ричард Мансфилд играл Хайда именно как сублимацию тайных помыслов Джекила. Автор инсценировки добавил отсутствующий в повести персонаж – невесту доктора, которая погибает от рук Хайда; тем самым в сюжет был введен скрытый мотив гомосексуального влечения. Мэнсфилд был настолько убедителен, что его самого стали подозревать в том, что он и есть Потрошитель. Меньше чем через месяц после премьеры пьеса была запрещена.Сама гипотеза о том, что Потрошитель неуловим по той причине, что в обычной жизни ничем не отличается от добропорядочных членов общества, была абсолютно нова. Стэд говорил о садизме как о «мании», которой «страдает» уайтчепельский убийца. Такого взгляда на проблему публика дотоле не знала. Это был лексикон предшественника Фрейда, великого венского психиатра Рихарда фон Крафт-Эбинга, чья «Psychopathia Sexualis» вышла первым изданием в 1886 году. В одно из последующих изданий Крафт-Эбинг включил случай Потрошителя.

* * *

После получения письма, которое в литературе называется «письмом Опеншоу», месяц прошел спокойно, и жизнь в Уайтчепеле стала возвращаться в обычное русло. Вернулись к своему ремеслу и проститутки. 8 ноября по округе разнеслась весть о новом злодействе. Следствие работало не покладая рук, тянуло за любую, самую тонкую нить. Но нить безнадежно рвалась. Оставалось уповать лишь на случай или неосмотрительность преступника. Случай так и не представился, но и убийства прекратились. В 1892 году дело было закрыто. Инспектор Абберлайн вышел в отставку в том же году.

* * *

Однако расследование продолжается по сей день. Энтузиасты, сыщики-любители и профессионалы, историки и литераторы, криминологи и психологи возвращаются к делу Потрошителя и поныне. Люди, увлеченные тайной кровавого маньяка, называют себя рипперологами (от ripper – потрошитель). Они проводят ежегодные международные конференции и выпускают специализированные журналы. Рипперологом считает себя и автор этой книги.

За десятилетия, миновавшие с уайтчепельских убийств, появилось множество новых, неожиданных, парадоксальных и скандальных версий. В число подозреваемых попал даже Чарльз Латуидж Доджсон, он же Льюис Кэрролл, автор «Алисы в Стране чудес». Против него нет ровно никаких свидетельств. Хитроумный автор версии, зная страсть Кэрролла к игре слов, построил обвинение на анаграммах. Переставляя буквы в одном из отрывков Кэрролла, он превратил его в довольно связный текст, заключающий в себе признание Джека Потрошителя. При этом, правда, любителю анаграмм пришлось заменить три буквы. Оппоненты подняли его на смех и, дабы продемонстрировать абсурдность приема, точно таким же манером поступили с начальной фразой «Винни Пуха».

Щедрую дань Потрошителю отдал кинематограф. Наконец, не так давно уайтчепельского убийцу «поймал» любимец русской читающей публики Эраст Фандорин. Потрошитель, по Акунину, был русским.

Одна из самых изощренных версий гласит, что Потрошителем было лицо королевской крови – принц Эдди, он же Альберт Виктор Кристиан Эдуард, герцог Кларенский и Эвондейльский. Вариант этой версии утверждает, что принц не убивал сам – это делали подосланные его бабкой придворные.