Владимир Абаринов - Проклятие дома Виндзоров

О расточительности королевы-матери ходили легенды. Никто не знал в точности, сколько денег она проживает. К своим финансам она близко не подпускала ни королевского казначея, ни родную дочь, хотя та и субсидировала ее непомерные расходы. Был случай, когда ее секретарь попросил совета у одного из членов британского дома, как бы повыгоднее разместить матушкины средства. На следующий день Елизавета позвонила родственнику и заявила, что будет благодарна, если он не будет обсуждать с ее слугами ее частные финансовые вопросы. Из бульварной прессы было известно, что расходы королевы-матери значительно превышают доходы, но цифры при этом назывались разные. По одним сведениям, овердрафт составлял четыре миллиона фунтов, по другим – шесть, а один отчасти знакомый с ситуацией человек говорил: «Я не удивлюсь, если к этой цифре вы припишете ноль!»

Королева-мать жила на широкую ногу и ни за что не желала расставаться с дорогостоящими привычками. Она просто никогда не думала о деньгах. Ее драгоценностям, среди которых есть, к примеру, бриллиантовое ожерелье Марии Антуанетты, могла позавидовать королева-дочь. Лучше дочкиной была матушкина коллекция Фаберже. В доме принимали множество гостей, для чего хозяйка держала ливрейных лакеев и целый штат поваров. Когда Елизавета была помоложе, она отличалась завидным аппетитом. На склоне лет она стала питаться скромнее, но обожала смотреть по телевизору кулинарные передачи и любила, когда гости хорошо покушают. Очевидцы утверждают, что в Кларенс Хаус даже файф-о-клок был столь обилен, что более походил на обед, а пикником там называлось то, что в иных местах банкетом. По мнению королевы-матери, идеальное число гостей за столом – 14 человек. Меньше на этих лукулловых пирах никогда и не бывало.

Если читатель решил, что королева-мать так хорошо сохранилась благодаря трезвому образу жизни, то он ошибся. Совсем напротив – попросту говоря, матушка любила выпить. В качестве аперитива она предпочитала джин, за обедом – шампанское, причем употребляла и то и другое отнюдь не в гомеопатических дозах, и с годами это пристрастие на убыль не пошло. Один вхожий в дом епископ высказал предположение, что именно джин ее так выдубил, а другой близкий к дому человек назвал ее лучшей ходячей рекламой джина. Однажды ей преподнесли в подарок 20 бутылок шампанского, присовокупив, что вот, мол, теперь будет чем угостить семейство, когда оно приедет на уикенд. Старушка радостно ответила: «А не приедут – я и сама с ним управлюсь».

Когда одна престарелая фрейлина пришла к королеве-матери проситься в отставку, та сказала: «Поздравляю! После 80-ти жизнь превращается в настоящий фан!»

Во время визита в Южную Африку один из местных политиков заявил ей, что Южная Африка хочет стать республикой. Елизавета ответила: «Да и мы, шотландцы, тоже хотим, но Англия не дозволяет».

На свое 85-летие королева-мать арендовала «Конкорд», выпила и закусила с гостями, а потом отправилась в кабину пилота, чтобы оттуда ощутить, что такое преодоление звукового барьера.

Ее покойный муж был страстный садовод, и от него она заразилась этим увлечением. Овдовев, она перестала собственноручно копаться в земле, но по-прежнему вникала в каждую подробность своего садового хозяйства и считалась тонким знатоком цветов, в особенности роз и душистого горошка. По дамским шляпкам она тоже была непререкаемым экспертом. До 80 лет она обожала рыбалку. А вот отчаянной лошадницей она стала именно после смерти Георга. Ее лошади выиграли в общей сложности 440 скачек. Сама она обычно присутствовала на десяти скачках сезона, но никогда не делала ставок. И никогда не продавала лошадей – они доживали свой век на полном королевском пенсионе.

Когда подросли внуки, у бабушки появилась новая забота: она стала устраивать их личную жизнь. Утверждают, что именно благодаря ей были одобрены кандидатуры обеих невесток: Дианы Спенсер и Сары Фергюсон. Ее любимцем оставался принц Чарльз. Знатоки дворцовой жизни говорят, что без ее помощи он не справился бы со стрессами последнего десятилетия. Ходили слухи, что по указанию королевы-матери в резиденции Балморал была устроена тайная телефонная линия, по которой Чарльз общался со своей пассией Камиллой Паркер-Боулз. (Эндрю Паркер-Джонс, один из лучших скаковых инструкторов, входил в число близких друзей Елизаветы.) Увы, в семейной драме Дианы и Уильяма вдовствующая королева сыграла неприглядную роль сводни.

В августе 2000 года Велибритания с большой помпой отметила 100-летие королевы-матери. А 2 марта 2002 она скончалась на руках у дочери.

Трудное счастье Чарльза

В ноябре 2001 года русская девушка Алина Лебедева дала пощечину принцу Уэльскому букетом гвоздик. Юная рижанка протестовала против войны в Афганистане и вступления Латвии в НАТО. Принц не имеет ни малейшего отношения ни к первому, ни ко второму. Обезумевшие латвийские власти, рассыпаясь в извинениях перед августейшей особой, «террористку» схватили и чуть не упекли за решетку на 15 лет за «покушение на здоровье и жизнь иностранного официального лица». Чарльз тогда будто бы лично просил латвийское правосудие проявить снисхождение, и ее помиловали. Когда Лебедеву судили, ее адвокат Александр Лайниньш жаловался, что, мол, зря она выступает в суде с политическими заявлениями – «все было бы гораздо проще, если бы она согласилась сказать, что якобы ненавидит Чарльза за то, что он сделал с Дианой».

Хорошо, что умная Алина не послушалась этого крючкотвора. Потому что в этом случае Чарльз Уэльский не стал бы просить о снисхождении. Его высочество отлично знает, что полновесную пощечину за низость по отношению к своей покойной жене он заслужил.

Ему, в сущности, просто не повезло родиться в XX веке, во второй его половине, когда «четвертая власть» отказалась от моральных ограничений при освещении частной жизни членов царствующего дома.

Парадокс взаимоотношений британской монархии с британской же прессой состоит в том, что монархия первой прибегла к помощи прессы в экстраординарных обстоятельствах. Еще в 30-е годы прошлого столетия лондонские газеты сплетничали напропалую, но по отношению к королевской семье блюли пиетет. Они хранили чопорное молчание даже тогда, когда пресса всего мира трубила о романе короля Эдуарда VIII с американкой Уоллис Симпсон. Король, оказавшийся в западне, решился на отречение и пожелал объявить об этом через голову правительства. Будучи в полной мере порождением XX века, он увлекался разными техническими новинками и потому выбрал радио. Премьер-министр Стенли Болдуин пытался воспрепятствовать этой затее. Однако монарх настоял на своем. 11 декабря 1936 года он простился со своими подданными в прямом эфире радио ВВС. Речь продолжалась 70 секунд. Она произвела неизгладимое впечатление на современников. Вместе с тем она дала публике право интересоваться личной жизнью членов королевской семьи.