Дик Моррис - Игры политиков

Не давая соотечественникам впасть в преждевременную расслабленность, руководители антифашистской коалиции противостояли неуместному оптимизму столь же настойчиво, сколь и пораженческим настроениям. Даже в дни славных побед они постоянно подчеркивали, что впереди еще долгая дорога. Но Линдон Джонсон не извлек уроков из этой мудрой стратегии. Он громогласно и неизменно провозглашал, что победа не за горами. По его указанию каждую неделю сообщалось о людских потерях вьетнамцев, каждый проблеск надежды он рассматривал как свидетельство того, что война идет к победному концу — и так продолжалось до тех пор, пока люди в конце концов не перестали ему верить. Как мне представляется, Буш пока идет верным путем: он предупреждает людей о том, что грядут тяжелые времена, противостоит эйфории, вызванной победой над Талибаном, и напоминает, что впереди — трудные и опасные сражения.

Придя к власти, Черчилль, пренебрегая партийными разногласиями, сформировал коалиционное правительство, в которое вошли представители лейбористской партии. Рузвельт шел тем же путем — министрами обороны и военно-морского флота в его администрации были республиканцы. Джонсон же, пытаясь одурачить народ, вводил в заблуждение и конгресс. Представив в ложном свете суть инцидента в Тонкинском заливе, он заставил конгресс наделить его полномочиями для ведения войны — и более уже по этому поводу с законодательной властью не консультировался. Что касается Буша, то он пока неустанно пытается как можно теснее сблизиться с демократами — лидерами конгресса, всячески преодолевая традиционный страх перед утечками информации, напротив, полностью посвящая их в курс происходящего.

Лидеры антифашистской коалиции понимали, что люди примирятся с необходимостью военной тайны и обмана, направленного на то, чтобы сбить с толку противника. Но по ключевым вопросам они не лгали никогда. Когда армии требовалось подкрепление, они прямо говорили об этом. Когда сопротивление врага усиливалось, они этого не скрывали. Джонсон же, ведя боевые действия, опирался на тактику сокрытия фактов. Стремясь ввести в заблуждение не столько противника, сколько собственный народ, он скрывал масштабы новых призывов и военных операций вообще. Буш не стал никому лгать: он просто и прямо заявил, что не может открыто обсуждать военные планы, продемонстрировав тем самым уровень доверия к собственному народу, чего Джонсон так и не сумел заставить себя сделать.

Новый курс оборвался в Пёрл-Харборе. Расширяя масштабы войны во Вьетнаме, Джонсон с необыкновенным упорством продолжал осуществлять программу Великого общества. Страна может позволить себе «и пушки, и масло», говорил он. Отказ даже рассматривать что-либо более существенное, нежели символическое повышение подоходного налога, был ошибкой, за который страна заплатила целым десятилетием инфляции и экономического застоя. Буш объявил войну террору уже после того, как подписал столь дорогой его сердцу закон о сокращении налогов. Откровенно признавая необходимость потратить часть профицита, он может столкнуться с императивом обратного повышения налогов для удовлетворения военных нужд. Вряд ли его репутация вырастет, если он растранжирит завоевания своего отца, а также непосредственного предшественника, оставив грядущим поколениям долги.

Даже в моменты самых жарких политических схваток Черчилль и Рузвельт избегали воинственной риторики. Наверное, порой им в пыль хотелось растереть своих оппонентов, упорно закрывавших глаза на растущую угрозу войны, и все же указующий перст они на них не наставляли, позором не клеймили, а, напротив, стремились разговаривать с оппонентами в духе национального единения.

Джонсон, напротив, яростно нападал на противников своей вьетнамской политики. И эти нападки никоим образом не способствовали эффективности борьбы против истинного противника и ослабляли чувство национального предназначения, достоинства и единства. В сторону Буша уже было выпущено немало стрел. Ему следует избегать партийной политики и контратак и сосредоточиться на задачах объединения нации.

В 1940-е годы руководители Соединенных Штатов и Великобритании не закрывали глаза на сложившееся положение. Никто из них не пытался убедить себя, будто задача проста и победа дастся легко. Ну а Джонсону настолько хотелось обмануть Америку, что в конце концов он сбил с толку самого себя. Стоило потоку подтасованных сообщений о военных потерях противника хлынуть в Белый дом, как он впал в совершенную эйфорию и уверовал в то, что победа придет не сегодня завтра. Судя по всему, Буш самообмана избегает; кажется, ему крупно повезло с помощниками, которые смотрят фактам и правде прямо в глаза. Но только время покажет, удастся ли ему удержаться на почве действительности так же твердо, как руководителям времен Второй мировой войны.

С первых же дней Второй мировой войны Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт не жалели сил и выражений, чтобы внушить людям, с какой угрозой они столкнулись. Такая опасность сплачивает людей, и лидеры призывали их к жертвам и полной самоотдаче ради победы.

Придя к власти в 1940 году, когда французы отступали под тяжелыми ударами вермахта, Черчилль сразу же заговорил о беспрецедентном величии задачи, стоявшей перед британцами, ее исторической значимости и ужасных последствиях, которые может повлечь за собой поражение. Стремясь, скорее, воодушевить и бросить вызов, нежели уверить и успокоить, Черчилль в качестве орудия мобилизации народа использовал правду…

О тяжести момента он говорил открыто и ясно. Вот фрагмент из его июньской речи 1940 года, названной «Их звездный час»: «Я ни в коей мере не хочу преуменьшить тяжесть предстоящих нам испытаний; но я твердо верю, что наши соотечественники окажутся на высоте этих испытаний… выдержат их, выстоят, несмотря ни на что».

Момент — вот главное для Черчилля. С мужеством и убежденностью, в высоко драматическом духе он сплачивал нацию и призывал смело встретить Гитлера. И даже в самые худшие времена его страстная уверенность в победе воодушевляла соотечественников. Черчилль взывал к их историческому чувству, которое всегда оживало в самые отчаянные моменты: «И если Британская империя и Содружество наций выдержали тысячелетние испытания, люди скажут: это был их звездный час».