Дик Моррис - Игры политиков

Но выборов он не любил. По ниточке пройдя некогда в конгресс, Джонсон, согласно большинству подсчетов, фактически проиграл у себя в Техасе выборы в сенат — крохотное преимущество ему дала пачка невесть откуда появившихся «запоздавших» бюллетеней из двух графств, печально известных своими партийными пристрастиями, а также коррумпированностью.

Органический страх перед избирателями был у Джонсона столь велик, что в ходе борьбы за президентскую номинацию 1960 года он не участвовал в первичных выборах ни в одном из штатов, объясняя это тем, что обязанности лидера большинства в сенате не оставляют ему времени ни на что другое (по прошествии времени именно страх поражения почти наверняка заставил Джонсона отказаться от участия в выборах 1968 года).

Впрочем, каковы бы персональные страхи ни были, лучший способ избежать слишком пристального взгляда избирателей — сосредоточиться на пороках оппонента, не так ли? Обрушив на Голдуотера массированные атаки телевизионной антирекламы, Джонсон придал новое ускорение этой освященной временем стратегии выборных дуэлей.

Начало было положено еще на общенациональном съезде партии. Не желая превращать съездовские речи в торжественный отчет о собственных впечатляющих завоеваниях, Джонсон велел своему только что названному напарнику, неукротимому сенатору от Миннесоты Хьюберту Хамфри задать жару Голдуотеру. Хамфри откликнулся на призыв, и надо сказать, Голдуотер сам ему в этом немало поспособствовал: в ходе первичных выборов консерватор из Аризоны основательно поработал, чтобы оттолкнуть от себя ранее благорасположенное к нему крыло умеренных республиканцев, оставив дыру настолько широкую, что Хамфри при желании мог протащить через нее всю машину демократов. К великому неудовольствию умеренных республиканцев, Хамфри называл их избранника «временным поверенным» партии, сразу же добавляя при этом, что он выступает не в лад с подавляющим большинством своих сограждан.

«Допустим, — говорил Хамфри, — большинство демократов и большинство республиканцев в сенате Соединенных Штатов проголосовали за ратификацию договора о запрещении ядерного оружия. Большинство, но только не временный поверенный республиканцев.

Большинство демократов и республиканцев в сенате проголосовали за сокращение налогов для американских граждан и американского бизнеса на 11,5 миллиарда долларов. Большинство, но не сенатор Голдуотер…»

Большинство демократов и республиканцев в сенате — для точности, 80 процентов членов его же партии — проголосовали за Акт о гражданских правах. На сей раз присутствующие не дали Хамфри договорить, закончив за него: «Большинство, но не сенатор Голдуотер!»

И так до бесконечности, под смех и аплодисменты зала.

Но самый сильный удар Хамфри приберег под конец. Выступая перед американцами — ветеранами заморских войн, Голдуотер сказал, что «небольшой ядерный заряд обладает не большей мощью, нежели огонь, с которым вы сталкивались на поле сражения. Просто он не такой громоздкий». Мысль оратора заключалась в том, что Соединенные Штаты могли бы пустить в дело подобного рода «небольшие заряды», чтобы уничтожить густые заросли — «зеленку», которой как прикрытием пользовались вьетконговцы. За это высказывание Хамфри и ухватился. С суровой торжественностью напомнив нации, что «за какой-то час вся западная цивилизация может превратиться в руины», он заявил о необходимости «обуздать самую разрушительную силу, когда-либо созданную человеком». Голдуотер же, продолжал оратор, отличается «беспечностью и иррационализмом» и слишком часто прибегает к чрезмерно сильным, даже экстремистским выражениям. Белый дом — не место для тех, кто любит побаловаться с огнем, закончил Хамфри.

Так пошла на цель первая «бомба»; впоследствии Джонсон будет прибегать именно к этому оружию и с его помощью положит конец политической карьере Голдуотера раз и навсегда.

Не успел Хамфри под оглушительные аплодисменты зала вернуться на свое место, как советники Джонсона начали выказывать обеспокоенность тем, что его речь быстро выветрится из памяти людей, а Голдуотер оправится от удара. И действительно, поведение кандидата свидетельствовало, что такие опасения небеспочвенны. Один из его недавних оппонентов внутри республиканской партии, губернатор Пенсильвании Уильям Скрэнтон, 12 августа созвал в городке Херши «объединительную конференцию» партийных лидеров. В присутствии носителей республиканского знамени Дуайта Эйзенхауэра и Ричарда Никсона Голдуотер твердо заявил: «Поддержки экстремистов я не ищу».

Это вынудило Джонсона и вообще демократов думать о том, как бы подбросить дров в костер, который зажег на съезде Хамфри. По воспоминаниям тогдашнего советника Джонсона Билла Мойерса, «вскоре после съезда республиканцев меня вызвал президент и сказал: «Барри очень хочет выглядеть респектабельным. Он старается избавиться от всех обвинений, взглядов, риторики, словом, от всякого намека на экстремизм, что было так характерно для всей его сенатской деятельности и речей, адресованных правым… Наша задача — напомнить людям, что это за птица — Барри Гол-дуотер и каким он был до выдвижения кандидатом в президенты».

Мойерс передал распоряжение Джонсона людям, отвечавшим в команде за телевидение, а также Дойлу Дейну Берн-баху (ДДБ), владельцу рекламного агентства. Телевизионная антиреклама была на сносях.

Другой помощник Джонсона, Джек Валенти, вспоминает свой разговор с Мойерсом и его коллегами 14 сентября 1964 года: «Если будем хлопать ушами, Голдуотер наведет на себя глянец, и нам придется худо. Пока наш главный козырь — якобы двусмысленная позиция Голдуотера по отношению к атомному и водородному оружию. МЫ НЕ ИМЕЕМ ПРАВА УПУСТИТЬ ЭТУ ВОЗМОЖНОСТЬ».

Валенти настоял на том, чтобы перенести этот сюжет на телевидение в виде платной рекламы. «Это может стать самым грозным нашим оружием, — говорил он… — Мы атакуем Голдуотера, не вмешивая президента». Джонсон, который и не хотел пачкать руки сам, позволил истратить порядочную сумму на телевидение.

В команду входили Мойерс, Валенти и Уолтер Джен-кинс. И еще — тайное оружие в лице Тони Шварца — ученика Маршалла Маклюэна, гения-отшельника, засевшего у себя дома на 56-й улице Манхэттена. Как отмечают Даймонд и Бейтс, Шварца подобрал в команду Джонсона сотрудник агентства Бернбаха Аарон Эрлих, работавший с ним ранее в «Америкэн эйрлайнз». Он показал Шварцу фотографию президента и спросил: «Поработаешь с этим продуктом?» Шварц — убежденный демократ — согласился.

Услышав предложение людей ДДБ использовать в анти-голдуотеровской рекламе обратный отсчет времени, принятый при запусках ракет, Шварц сразу вспомнил, как в начале 1950-х годов он записал на пленку голос племянника, путавшего при счете цифры. Так возникла идея: обратный отсчет накладывается на голос девочки, считающей отрываемые ею лепестки маргаритки.