Дмитрий Рогозин - НАТО и Россия. Наш ответ на угрозы Запада

Если взять авиапром – он тоже никому не нужен – нив Европе, нигде. Скажем, китайцы интересовались на ранних этапах украинским авиапромом, прежде всего даже не столько самолетами, сколько двигателями – это мотор СИЧ, завод Запорожья, «Ивченко» – «Прогресс», КБ очень хорошее, толковое. Но все антоновские самолеты являются российско-украинскими. АН-70 – самолет, который сейчас не запускается в производство, транспортный самолет, но он принадлежит России и Украине. То есть, на самом деле у Украины даже нет шансов найти какого-то другого партнера.

С. БУНТМАН: А при восточном альянсе это все закроется?

Д. РОГОЗИН: Это все будет загружено заказами. Более того, мы не идем сейчас на то, чтобы брать на себя какие-то украинские заводы, мы идем по другому пути, путь, мне кажется, очень разумный и подержан обеими сторонами – мы соединяем интеллект. То есть, например, Объединенная двигателестроительная корпорация РФ создает единый инженерный центр, к которому, в виде СП, присоединяется «Ивченко-Прогресс» – это очень важно.

Второй момент. Авиапром. КБ Антонова в Киеве и завод, который является фактически заводом-КБ, создают совместное предприятие с Объединенной авиастроительной корпорацией – Транспортные самолеты, это подразделение ОАК нашей корпорации. Они примерно равноценны. ОАК сам по себе больше, чем КБ Антонова, но транспортные самолеты, прежде всего, КБ Ильюшина, они входят с «антоновцами» в единый контакт и у нас уже появляется перспектива начала работы над крайне востребованным не только на российско-украинском рынке, а в Китае, Индии, – дальнемагистральный широкофюзеляжный самолет.

Наши КБ сейчас перегружены работой. Мы даже не успеваем делать то, что заказывает Минобороны – слишком много заказов. И промышленность как бы раскачивается, раскручивается, но именно сейчас как раз мы можем загрузить украинские предприятия нашими общими заказами. И это для Украины единственный шанс. Это даст ей экономику, восстановит ее промышленный потенциал, даст ей деньги в бюджет – они почувствуют себя нормально, нормальными людьми, коими всегда были. Советские промышленники, работники большой, огромной советской индустрии, проживающие и работающие на территории Украинской Советской Социалистической Республики.

Поэтому еще раз говорю – шансов нет. Альтернативы нет. То, что мы предлагаем, не имеет альтернативы. Это не вопрос компромисса, это вопрос выживания Украины. И те, кто этого не понимают, кто на Майдане стоит, они не понимают самого простого. Им кажется, что их кто-то не пустил в ЕС, им даже не объяснили, что их и не собирались брать в ЕС, им предложили встать в очередь в предбанник, а вовсе не попариться в самой баньке.

С. БУНТМАН: Связанное с этим Приднестровье, которое оказывается зажатым между Молдавией и Румынией. Такая «территория нигде», инкрустация.

Д. РОГОЗИН: Что касается понимания огромных проблем, с которыми может столкнуться Приднестровье, а это полмиллиона жителей, из них около 200 тысяч – граждан РФ, примерно 70 тыс. – граждане Украины. Все остальные – либо граждане Молдовы, либо люди с паспортами самого Приднестровья, непризнанное республики.

Вовлечение Кишинёва, Молдовы в ассоциацию с ЕС уже через год-полтора поставит экономику Приднестровья на грань выживания, потому что фактически они окажутся в экономической изоляции. И естественно, Россия, и как международно признанный посредник в переговорах, гарант стабильности в этом регионе и просто как страна, огромное количество граждан которой проживают за ее пределами в Приднестровье – мы думаем о том, как спасти наших людей.

Я думаю, что в ближайшее время руководство страны рассмотрит вопросы, связанные с Приднестровьем, и не только с Приднестровьем – то есть, рассмотрит вопросы итогов Вильнюсского саммита. Я, как специальный президент России по Приднестровью, соответствующие предложения подготовил, внес их президенту, – думаю, они будут рассмотрены. Потом, я думаю, мы поговорим о тех экономических решениях, которые позволят нам не дать Приднестровью быть задушенным.

А. КУРЕННОЙ: Верну разговор в российские реалии. На прошлой неделе состоялось оглашение послания президента Федеральному собранию. И в первый раз за долгий срок президент коснулся тематики военной, ВПК, – что для вас было в этой части послания самым важным? Какой тезис вы отметили бы для себя?

Д. РОГОЗИН: Я внимательно слушал все послание, безусловно, оно было очень конкретным и интересным. Но шкурно меня заинтересовали два вопроса, за которые я либо напрямую отвечаю, либо отвечаю в большой степени.

Первый вопрос – это, конечно, тезис президента о том, что огромные средства, которые мы вкладываем сейчас в обеспечение Вооруженных сил самым современным оружием – эти средства идут, прежде всего, на раскрутку оборонной промышленности. Но важно сделать так, чтобы после 2020 г., когда мы выйдем из этой госпрограммы вооружений, беспрецедентно богатой – это как бы компенсация того, что мы вообще не платили промышленности и не снабжали армию и флот современным оружием.

Так вот когда мы выйдем из этого процесса, крайне важно, чтобы раскрученный маховик нашей промышленности не стал работать вхолостую. То есть, заказов снова нет, а уже предприятия переразмерены, людей уже набрали, все закупили, и в итоге получится конверсия № 2, которая, по сути дела, самым негативным опытом у нас в памяти с горбачевских времен отражается.

Поэтому мы должны подготовить предложения – как сделать так, чтобы этого не произошло. Здесь напрашиваются два решения. Первое – это, конечно, расширение экспорта вооружений. То есть, надо не только упрочить второе место, которое держит сегодня Россия после США как ведущий экспортер вооружений, военной и спецтехники за рубеж.

Но это на самом деле расширение географии и объемов. Надо в несколько раз увеличить эти объемы. Это чрезвычайно сложная задача, но чрезвычайно важная. Потому что, по сути дела, что такое военные технологии – это, прежде всего, технологии. Слово «технологии» здесь важнее. Это технологии, которые мы будем поставлять за рубеж, значит, мы будем навязывать определенные стандарты свои технологические, будем демонстрировать высокий уровень интеллекта российской науки и высокий технологический уровень самих предприятий. Вот эта задача должна быть ершена.

Но еще более важной задачей является другая. Это задача гражданской конверсии. Я имею в виду, прежде всего, здесь трансферт технологий. Надо научиться не лопатой делать на предприятиях, которые делают электронику – как это предлагалось в рамках программы конверсии. А надо научиться делать уже сейчас наращивая объемы гражданской продукции на самих оборонных предприятиях.