Арнольд Марголин - Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина

Благородный федерализм Станкевича построен отнюдь не на военных соображениях. Он является врагом войны с той поры, как сам ее недавно проделал, и призывает ко всеобщему разоружению. Но он исходит из соображений экономических и общекультурных и правильно указывает, что «эволюция всего мира совершается в сторону широких группировок» (с. 365).

Много времени пройдет, пока все эти здоровые и правильные мысли проникнут в сознание даже того тонкого интеллигентского слоя, который уцелел после разгрома, разорения и мытарств, выпавших на долю российской интеллигенции.

Но столько же времени понадобится и для отчетливого уяснения взаимоотношений между национальным вопросом и системой государственного строительства в сознании народностей, воспрянувших от национальной спячки и ищущих своего национального и государственного самоопределения. Я встречал, например, таких украинских шовинистов, которые никак не могли себе представить необходимости и целесообразности устройства самой Украины (внутри) на федеративных началах, ввиду ее огромных размеров и 40-миллионного населения. Подобно российским централистам, они твердили о единой, унитарной и централистской Украине …

Ссылка на маленькую Швейцарию, построенную на строгих началах конфедерации, представлялась для них нисколько не убедительной. Были среди них и такие (правда, весьма немногие, как весьма редкие исключения), которые уже мечтали и о протяжении границ Украины до Каспийского моря, и даже о Турции и Константинополе, как будущих колониях Украины, о пресловутых проливах… Но это уже являлось тяжелым наследием российского империализма, под влиянием коего воспитались эти люди.

Невольно вспоминалась легенда о Моисее, который вывел еврейский народ из Египта и водил его 40 лет по пустыне, пока привел его в обетованную Всевышним землю… 40 лет были необходимы для того, чтобы исчезло то старое поколение, которое впитало в себя, в плоть и кровь свою, психологию египетского рабства. Раб почти всегда заимствует обычаи, навыки и взгляды своего хозяина. Он может его ненавидеть, но он ему подражает…

Неужели же и теперь понадобятся 40 лет для исцеления или исчезновения психологии и рабовладельцев, и рабов бывшей России? Хочется надеяться и верить, что грядущее мирное сожительство ее освобожденных народов придет куда быстрее, значительно раньше.

Но есть один народ, которому не суждено приобщиться ко всем благам территориально-национальной автономии на территории бывшего Российского государства. По горькой иронии его исторических судеб как раз на его долю выпали наибольшие муки и испытания при распадении России и воцарении анархии. Это тот народ, который везде , во всех государствах, является лишь национальным меньшинством, бездомным, в лучшем случае терпимым, а часто и нетерпимым скитальцем, народ Библии, тот самый еврейский народ, который уже дал так много всему человечеству в наилучших выявлениях общечеловеческой культуры, науки, искусства, в истории развития идей свободы и гуманизма.

Всякий, кто читал статью В. Шульгина «Пытка страхом», должен признать, что она представляет собою верх ненависти и изуверской злобы по адресу еврейства. Но те приказы и переписка высших чинов деникинской армии, которые приводились выше, разве не дышат такою же зоологической ненавистью к еврейству?

Кого же, кроме самих себя, любят эти люди? Какой народ они защищают и на чей алтарь приносят они еврейство в жертву?

Конечно, я не говорю о Замысловских, люди такой категории являются антисемитами не по чувству, а по холодному расчету. Замысловский, Чаплинский, Болдырев делали свою карьеру на спине Бейлиса и еврейства.

Но этого нельзя сказать о Шульгине и ему подобных.

Кого же, повторяю, любил и любит В. Шульгин?

В Киеве, кажется, весной 1918 года ходила по рукам статья Шульгина, предназначавшаяся и уже набранная для напечатания в «Киевлянине», но затем снятая с очереди и не появившаяся в печати. В этой статье Шульгин со свойственной ему талантливостью доказывал, что все российское крестьянство это один сплошной вор, дворянство – обленившееся, никуда уже не годное сословие, а интеллигенция состоит либо из бунтарско-нигилистических, либо из дряблых и ни к чему не приспособленных элементов. Этот обвинительный акт против всего коренного населения России был столь же мастерски написан, дышал такой же жестокостью и злобой беспощадного прокурора, как и писания Шульгина о евреях. Невольно напрашивался вопрос, по какой же причине В. Шульгин так отстаивает целостность Российского государства, какие ценности являются для него столь дорогими в складе, в существе России, как таковой.

Вспоминая светлые промежутки в его деятельности, его статьи по делу Бейлиса, его одну или две честные, порывистые речи в Государственной думе, его личное участие в понуждении Николая II к отречению, нельзя не прийти к тому выводу, что Шульгин есть не только неврастеник, но и типичный, яркий сторонник системы полупросвещенного абсолютизма, смеси начал самобытного российского крепостничества с кодексом некоторых моральных правил для правящего сословия. Как и покойный Пихно, Шульгин ненавидит еврейство, готов открыто преследовать его ограничительными мерами. Но ему дорог авторитет тех, кто стоит наверху, правители и судьи должны быть рыцарями , чуждыми лжи и подлогов. Народ же есть та чернь и тот объект, которым управляют эти рыцари.

Для этой касты избранников, для этих благородных рыцарей Шульгину и необходима вновь большая, необъятная Россия. Он живет еще весь призраками феодального строя. В структуре же феодализма еврейству отводится весьма определенная и ограниченная роль торгашей и посредников, как «низкого» и «подлого», но необходимого и потому терпимого сословия.

Еврейству не по пути с В. Шульгиным и ему подобными. Торжество централистических начал и восстановление унитарной России не сулит еврейству спасения и успокоения. Ни Родичевы, ни Григорович-Барские не смогут отстоять и защитить еврейство от Замысловских и Савенок, которые еще не перевелись, которых еще есть множество.

Спасение есть лишь в двух направлениях. Одна часть еврейства, которая может и хочет эмигрировать, уйдет из Восточной Европы в Америку, другая часть всочится в Палестину. Но те, которые останутся на Украине, в Польше, Великороссии и т. д., должны выйти из состояния пассивности и, согласно образным словам покойного Н. С. Сыркина, стать «участниками жизни строющейся, возрождающейся из хаоса, вырывающейся из-под гнета неволи и на их глазах созидающей новые основы быта и бытия» (Еврейская жизнь. 1918. № 17). В том же номере «Еврейской жизни» Сыркин правильно отмечает, что «национальное самоопределение не на словах, а на деле» (в том числе и для еврейского народа) «абсолютно неосуществимо без радикального, последовательно проведенного принципа автономности». И он призывает все национально-демократические круги еврейства «проникнуться отношением не худосочного благожелательного нейтралитета, а полнокровной действенной поддержки » украинского национального движения.