Елена Иваницкая - Один на один с государственной ложью

В ответ на этот поэтический трагизм социолог нового поколения Николай Митрохин ядовито замечает, что скрытое раскрыть – себе и миру – как раз и было прямой задачей Грушина как исследователя. Но советские социологи по сути и не брались за нее. «Во время перестройки выяснилось, что в запасе у социологов советской школы нет не только никаких скрывавшихся годами „теоретических“ открытий об устройстве советского общества, но и даже приличного качества исследований, которые они не могли бы напечатать во времена „брежневского застоя“» (Николай Митрохин. Заметки о советской социологии. – Новое литературное обозрение, 2009, №98. https://goo.gl/BwS9jE).

В знаменитой книге «Выбранные места из переписи с друзьями» Николай Гоголь горячо и много хвастался русскими доблестями и русским будущим , но сам же тут же осуждал такое поведение как губительное : «Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: „Смотрите, немцы: мы лучше вас!“ Это хвастовство – губитель всего. Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только им похвалишься и похвастаешь. А у нас, еще не сделавши дела, им хвастаются! Хвастаются будущим!» (Четыре письма к разным лицам по поводу «Мертвых душ»)

Эту же ситуацию социолог Борис Дубин описывает как «всегдашнюю манеру власти отчитываться и гордиться собственными планами » (Борис Дубин. Россия нулевых: политическая культура – историческая память – повседневная жизнь. – М.: РОССПЭН, 2011. с. 363).

Смотрите, западные страны, мы лучше вас! Вы в тупике, в агонии, вы загниваете , а мы указываем вам путь спасения. У нас самый высокий идеал и самое прекрасное будущее. «В наши дни единственной системой идей, представляющей прогрессивный Идеал, является коммунистическое мировоззрение, потому что оно указывает людям единственно возможный выход из тупика неразрешимых при капитализме противоречий: построение коммунизма, в условиях которого осуществляется свободное и всестороннее развитие человека» (Философский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1989).

Советский человек с детских лет становился жертвой именно такой идеологической обработки. Известно даже, какой результат идеологи хотели получить. Еще в 1918 году в печально известной статье «Интеллигенция и революция» Александр Блок то ли предсказал, то ли подарил большевикам идеологический выверт, знакомый каждому советскому человеку: «Дело художника, обязанность художника – видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит „разорванный ветром воздух“. Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала чистой, веселой и прекрасной жизнью» (Александр Блок. Собрание сочинений в 8 томах. Том 6. – М.-Л.: ГИХЛ, 1962, с. 12). И еще раз: «Слушать ту великую музыку будущего, звуками которой наполнен воздух, и не выискивать отдельных визгливых и фальшивых нот в величавом реве и звоне мирового оркестра» (с. 19). Уже при рождении системы поэт нашел те слова, которые продержались до ее краха: «выискивать» и «отдельный».

« Отдельный – определение, имеющее целью подчеркнуть нетипичность социального явления советской действительности, не укладывающегося в рамки коммунистической идеологии, – пишет Илья Земцов в лексиконе „Советский язык – энциклопедия жизни“. – Поскольку, однако, такие явления существуют, их именуют отдельными , то есть не свойственными советскому укладу жизни» (с. 322).

За детство счастливое наше спасибо, родная страна! У нас все прекрасно, героично, торжественно. Мы счастливы. Светлым путем от победы к победе партия ведет нас к идеалу человечества. А если в стране и есть какие-то недостатки, то исключительно «отдельные», да и тех практически нет – пришлось бы «выискивать».

А что это за человек, который «выискивает» пятна на солнце? Конечно, это человек нехороший. Но его нехорошесть может быть разного качества. Либо это враг, и его надо покарать. Либо это наш советский человек, но идейно незакаленный, обманутый буржуазной пропагандой, плохо воспитанный, наивный, подверженный мещанскому влиянию и пережиткам прошлого… – ему еще можно помочь (=запугать и сломать). Дети относились ко второму разряду, но если они «выискивали» недостатки, то есть говорили о них, суровый спрос был с родителей. Семья сама следила, чтобы дети помалкивали и никаких недостатков не видели. Чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь называлась чистой, веселой и прекрасной жизнью .

Всякая критика системы со стороны подданного – это клевета. Клеветать – это значит видеть реальное положение дел и говорить об этом вслух. Видеть нужно было идеал , светлое будущее, «то, что задумано». А то, что имеется в наличии, – всего лишь презренная эмпирия .

Игорь Г. Яковенко в книге «Познание России: цивилизационный анализ» (М.: РОССПЭН, 2012) подробно исследует эту ментальную матрицу как глубоко архаическую, издревле отравляющую отечественную культуру. Высшая норма может называться Опонским царством или Беловодьем, Русской Идеей или Духовностью… – «В привычных для старшего поколения номинациях сфера должного совпадает с предметом научного коммунизма» (с. 123). Ориентация на Должное , на идеальную, сакральную норму «несет в себе гигантский потенциал игнорирования объективности» (с. 121). Требования высшей нормы сформированы таким образом, чтобы никто не мог им соответствовать. Тем самым каждый виновен, а виновные всегда покорны и легче поддаются манипуляциям.

Виновен каждый, кроме вождя, кроме хозяина высшей нормы, о котором нельзя спрашивать, соответствует он должному или нет. Сомневаться же в должном, в сакральной норме – это преступление. И не только моральное, но и государственное – при сомнениях в идеале коммунизма.

Это внушение усваивалось: старшему поколению знакомы горестные самохарактеристики «нам нужна палка», «с нами нельзя иначе». Поразительно, что этому внушению поддавались и западные критики коммунистического режима: они спорили не с абсурдом сакральной нормы , а выдвигали доводы, исходящие из «несовершенства человеческой природы». Айн Рэнд гневно издевалась над этими неуклюжими «защитниками свободы»: «То есть они соглашаются с тем, что социализм есть идеальная общественная система, но при этом говорят, что человек по своей природе ее недостоин, – пишет она в статье „Консерватизм: некролог“. – Осознайте смысл этого аргумента: так как человек несовершенен, он недостаточно хорош для диктатуры; свобода – вот все, чего он заслуживает; если бы человек был совершенен, он был бы достоин тоталитарного правления» (Айн Рэнд. Капитализм: незнакомый идеал. – М.: Альпина Паблишерз. 2011. с. 247). Айн Рэнд подчеркивала: «Дурной аргумент не просто неэффективен: он придает силу аргументам противника» (с. 248). Так оно и было: в том самом учебнике «Обществоведение» авторы с пафосом возглашали: буржуазные, мол, идеологи твердят, что в натуре человека лень и корысть, они судят о коммунистическом человеке по своему образу и подобию, а мы говорим, что человек – созидатель и труженик, «рожден для труда, как птица для полета» (Обществоведение, 1983, с. 239, 240). Конечно, созидание и полет куда выигрышнее для пропаганды, чем нажива и лень.