Александр Щелоков - Свидетели истории

В одних случаях линии вытягиваются по горизонтали, все, что должно подниматься вверх, распластывается, растягивается в длину. В других — строки стремительно взлетают в высоту, очертания букв приобретают легкость и воздушность. В третьих — художники украшают знаки завитушками, придают им очертания, непривычные взгляду, в которых неопытный чтец не всегда сразу угадает смысл и значение.

Вглядитесь, как не похожи приводимые здесь рисунки цифр на те, эталонные, что даны в таблице.

Так выглядят разные по манере рисунки единицы:

Это изображение нуля в разных интерпретациях художников:

А это изображена пятерка. Попробуй угадай что-то общей с той исходной, которую положено рисовать в школе.

Кстати, не только монеты и денежные знаки, на которых надписи и даты выполнены арабским шрифтом, ставят перед коллекционером загадки. Приведем еще несколько таблиц с цифрами, принятыми в разных странах мира.

Вот так выглядят знаки от нуля до десяти на хинди:

Своеобразная система обозначений принята в Эфиопии. Но прежде познакомимся с эфиопскими цифрами:

Тем не менее не спешите определять даты на эфиопских монетах. Даже подставив указанные цифры, результата не получишь, если не знаешь некоторых правил. Попробуйте проверить:

Итак, вы убедились, что прямая замена эфиопских цифр европейскими ничего не дает.

Теперь обратимся к правилам.

Первая цифра в приведенной дате — 10. Вторая — 9. Сумма их равна 19. Записываем: 19.

Третья цифра — 100. Следовательно, перед нами девятнадцать сотен, а это 1900. Верно?

Четвертая цифра — 60 и пятая — 9. Складываем и получаем 69.

Теперь мы уже близки к цели. Эфиопская дата на монете — 1969 год. Чтобы привести ее к европейскому летосчислению, нужно прибавить еще семь лет и шесть месяцев. В результате получаем 1977 год.

Известно еще немало цифровых систем, которыми изображены даты на монетах и денежных знаках разных стран. Перечислять все их здесь нет смысла. Куда важнее, на наш взгляд, привлечь внимание читателей к той необычайно широкой области познаний, которую открывает перед ними занятие нумизматикой и бонистикой.

Восточный базар — это горы дынь и арбузов, россыпь груш, яблок, персиков, завалы помидоров, горького лука, жаркого злого перца.

Базар — это зазывные крики торговцев: "Подходи народ, свой огород! Половина сахар, половина — мед!" Это веселая толчея, галдеж, в которых не сразу и угадаешь, кто продает, кто покупает, а кто слоняется просто так.

Но восточный базар — не просто гудящее торжище. Это клуб простонародья, место дружеских встреч под открытым небом, кухня слухов и сплетен, сказок и новостей.

Базар — это радостные мгновения, проведенные в чайхане, с ее церемонным гостеприимством, пожеланиями добра и мира, а затем блаженная погруженность в себя над пиалой постепенно остывающего чая.

Базар — это бурлящий цирк, в котором мускулистые борцы — палваны — тузят друг друга, стараясь свалить соперника в густую серую пыль майдана. И в то же время — это веселые канатоходцы, что под четкие ритмы дойры разгуливают на уровне минаретов, свысока поглядывают на неуклюжих палванов и никак не желают спускаться в густую пыль.

Базар — это азарт купцов, обманывающих покупателей, это остроумие хитрецов-мошенников, обжуливающих купцов, это радость приобретений чужих теньга и горечь расставания с теньга собственными.

Таньга и теньга…

Слова, хорошо знакомые всем, кто в детстве читал восточные сказки, знакомился с похождениями хитреца и обманщика Ходжи Насреддина.

Помните, как в эмирской Бухаре однажды в чайхане стал Ходжа свидетелем азартной игры в кости?

"Ходжа Насреддин решительно шагнул вперед, раздвинул игроков и сел в кольцо.

— Я хочу сыграть с тобой, — сказал он счастливцу, взял кости и быстро, опытным глазом, проверил их со всех сторон.

— Сколько? — спросил рыжий глухим голосом. Его била мелкая дрожь — он торопился, желая взять как можно больше от своего мимолетного счастья.

Ходжа Насреддин в ответ вынул кошелек, отложил на всякий случай в карман двадцать пять таньга, остальные высыпал. Серебро зазвенело и запело на медном подносе".

Теньга — так называлась денежная единица Бухарского эмирата. И вполне понятно, почему Ходжа Насреддин именно в теньгах вел расчеты с продавцами, сборщиками налогов, с партнерами по игре в кости.

К сожалению, до нас не дошли сведения о том, как веселый "возмутитель спокойствия" относился к бумажным деньгам с палочным обеспечением и какие шуточки отпускал в их адрес.

Существует предание, что один из восточных властителей решил выпустить собственные ассигнации. Для придания им покупательной силы требовалось надежное обеспечение. Но какое?

Мудрые советники властителя не долго ломали головы. Это в Европе, шептали они эмиру, у неверных деньги обеспечивают золотом. На Востоке золото, да что там золото — бриллиант — это высокий повелитель мусульман. А его воля — закон для правоверных.

Так, не так ли, но говорят, что на бумажках, там, где помещаются сведения о том, что деньги "обеспечены золотом, драгоценными металлами и иными активами государства", была выведена иная надпись. Красивая вязь арабских букв складывалась в слова-угрозы: "Каждый, кто откажется принимать новые деньги, получит семьдесят палок в наказание".

Переворота в политэкономии подобное "открытие" не произвело, и обеспечение стабильности валюты палочными ударами распространения в мире не получило. Тем не менее предание утверждает, что попытка соединить силу денег с авторитетом плети делалась.

Теперь попробуем разобраться, правильно ли произносить "двадцать пять таньга", как это делал Ходжа Насреддин, или нужно говорить иначе.

Если исходить из норм языков тюркской группы, то Насреддин — на высоте. Целый ряд слов здесь не имеет множественного числа. Среди них — название денег.

— Быр сом, уш сом, жуз сом (один рубль, три рубля, сто рублей), — произнесет киргиз.

— Бир манат, уч манат, йуз манат, — назовет те же деньги узбек.

— Як сум, се сум, сад сум, — скажет таджик.

— Бир таньга, уч таньга, йуз таньга, — произносил Ходжа Насреддин, бросая монеты на стол торговца или на медный поднос в чайхане как ставку для игры в кости.

Для того чтобы придать рассказам о "возмутителе спокойствия" восточный колорит, привнести в них аромат бухарской старины, писатель Л. Соловьев намеренно сохранил слову "таньга" единственное число и несклоняемость.

Точно так же произносят это слово и герои веселых детских мультфильмов: "Мои таньга! Мои таньга!"

Если же следовать правилам русской грамматики, слово "теньга" должно склоняться и менять число: "одна теньга, три теньги, сто теньгов".