Знание-сила, 1997 № 05 (839)

Подготовка к пуску первого венерианского объекта шла довольно нервно. Постоянно какие-то сбои, мелкие отказы при испытаниях, дефицит времени на их исправление. Наконец, космический аппарат состыковали с ракетой, вывезли на старт, установили и начались предстартовые операции. Вот тут-то и произошло весьма скверное событие.

При измерениях точки росы в магистрали окислителя была отмечена температура, на один градус превосходящая допустимую по техническим условиям. Мрыкин, разумеется, вызвал специалиста, присланного «хозяином» точки росы, фирмой академика Глушко. Вызвал и вопросил: как быть? Глушковский спец, видимо, напуганный мрыкинской славой, не решился на самостоятельный приговор и отправил на родную фирму телеграмму: что делать-то? А на фирме по случаю летнего времени все компетентные лица были в отлучке; на посту, как на грех, находились лишь явно некомпетентные, но вынужденные принимать ответственные решения. И полетел на космодром ответ: мол, поступайте в строгом соответствии с техническими условиями (ТУ). Выражаясь нормальным языком, отменяйте запуск, демонтируйте ракету и т. д. Не слабо!

Мрыкин пришел в неописуемую ярость. Флуктуация в один градус — это в общем-то ерунда, особенно если она «вылезла» при единственном измерении. Всем известно, что в ТУ закладываются данные с большим запасом для прикрытия чьих- то ответственных шей, и если грамотно разобраться в подобной ситуации, с вероятностью 0,99 при запуске ничего страшного из-за подобной точки росы не произойдет. Это Мрыкину было ясно и без всяких специалистов. Однако по закону за фирмой-разработчиком в таких ситуациях — вся ответственность за принятое решение. Мрыкин, конечно, как председатель Госкомиссии мог бы поступить вопреки рекомендации фирмы, но зачем это ему нужно, если напортачила фирма? И Мрыкин буквально все перевернул вверх дном, добрался чуть ли не до Политбюро и на всех уровнях прославлял, не стесняясь в выражениях, идиотский приговор, вынесенный глушковской фирмой.

История кончилась тем, что из- за флуктуации в один градус Цельсия из отпуска, проводимого где-то в районе Сочи, был срочно вытащен и доставлен на космодром компетентный глушковский специалист (Июдин), который во всем моментально разобрался и дал добро на запуск.

Но вот все предстартовые операции подходят к концу. Последнее, «пусковое» заседание Госкомиссии рано утром. Ответственные специалисты по очереди докладывают о состоянии вверенных им подсистем. Доходит очередь до парашютной системы. Вдруг Мрыкин задает «своевременный» вопрос: «Вот вы говорите: парашют, парашют. А есть ли на Венере атмосфера?» Все оторопело молчат. «Кто тут у нас от Академии наук? Товарищ Вахнин? Вот вы и объясните!» Не ожидавший ничего подобного на «пусковом» заседании Госкомиссии Всеволод Вахнин начинает со ссылок на классику: «Гениальный русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов, наблюдая прохождение Венеры по солнечному диску...». Но Мрыкин его тут же прервал: «Ломоносов не член нашей Госкомиссии, мы привлечь его не можем.

Вы, лично вы, Всеволод Михайлович, гарантируете, что на Венере атмосфера есть?» Мрыкин все-таки вырвал из него необходимую формулировку: есть, мол, на Венере атмосфера, и я, Вахнин, наличие таковой гарантирую...

Несмотря на все сбои, нервотрепку и кучу замечаний при подготовке, 12 июня 1967 года первая машина «В-67» благополучно вышла на траекторию перелета и стала называться «Венера-4». А вот ее двойник, вторая, более благополучная машина, почти без замечаний прошедшая цикл предстартовых испытаний, осталась на околоземной орбите...

Через два дня после «Венеры-4» американцы запустили свой «Маринер-5», предназначенный для исследований Венеры с пролетной траектории. Второго аппарата, дублирующего, американцы не планировали.

Расчетная дата прибытия «Венеры-4» на место назначения — 18 октября 1967 года В те времена Координационно-вычислительный центр моего родного института, уже переименованного в ЦНИИ машиностроения, еще не достиг уровня современного ЦУПа, когда отсюда, из Москвы, можно оперативно работать со всеми космическими объектами. Тогда такими ответственными операциями, как посадка на Венеру, приходилось управлять из пункта дальней космической связи, который располагался километрах в двадцати от Евпатории. То есть было абсолютно необходимо выезжать в курортную зону.

Но на посадку «Венеры-4» прибыла команда, которой явно было не до курортной обстановки. Слишком серьезная ситуация. На берег Черного моря съехались радисты, телеметристы, управленцы, проектанты, а главное — ученые, чьи приборы стояли на борту СА и в случае удачи дали бы уникальную и сенсационную информацию.

А удача ой как требовалась! Ведь с самого начала космической эры наши автоматы дальнего космоса приносили практически нулевые результаты, несмотря на обилие запусков. ТАССовскую бодрую реляцию, что космический аппарат «Марс-l» установил рекорд дальности радиосвязи — 106 миллионов километров, все, кто интересовался космической тематикой, понимали правильно. Это означало: «Удалившись от Земли на 106 миллионов километров, уникальный советский космический аппарат «Марс-1», к сожалению, подох».

Поэтому естественно, что любые данные, которые удастся нашему аппарату передать непосредственно из атмосферы Венеры, неизбежно станут и сенсационными, и уникальными, тем более на фоне того разнобоя в оценках физических параметров, которые существовали в науке на основе наземных наблюдений Венеры.

И вот раннее утро 18 октября. Небо безоблачное, на востоке вовсю сияет Венера, «утренняя звезда». Ее блеск кажется ослепительно прекрасным, и ни на что другое мы смотреть не в состоянии. Туда же, естественно, направлены восемь параболоидов самой главной антенны пункта, смонтированные на одной раме. Это пока что самое мощное приемное средство в нашей стране для связи с дальним космосом, но, к сожалению, и оно может уверенно обеспечить прием данных с венерианского СА лишь со скоростью одна «двойка» в секунду.

Воздействие Венеры уже вполне ощутимо. Под влиянием венерианского гравполя скорость космической станции плавно возрастает, и частота радиосигнала бортового радиопередатчика постоянно «уходит» (по Доплеру, естественно). Но этот уход хорошо прогнозируется и легко компенсируется соответствующей радиоаппаратурой. Резкий скачок скорости будет при входе станции в атмосферу, но и он прогнозируется, с ним у радистов проблем не будет, лишь бы он был...

Главный конструктор Георгий Николаевич Бабакин нервничает. Ходит взад-вперед и жалуется: «И зачем только я взялся за этот дальний космос!»

Но вот сигнал с орбитального аппарата пропал. Это означает, что «Венера-4» достигла атмосферы «утренней звезды!» Бесконечные секунды ожидания и ... «есть сигнал СА!» •