Знание-сила 1997 № 01 (835)

Да, все только считали, что осталось от былого. Да, наша страна только начинала преодолевать голод и разруху. Но никто па Западе не знал о том массовом героизме, который охватил в те годы Страну Советов. По призыву Осовнахима сотни и тысячи советских радиолюбителей прильнули к самодельным приемникам. И через десять дней сигналы Бьяджн первым услышал молодой комсомолец Николай Шмидт: «Италн... Нобиле... Франц... Иосиф... СОС... СОС... СОС». Место катастрофы хотя бы приблизительно было теперь обозначено в районе Земли Франца- Иосифа.

• Прибытие «Италии» в Киигсбей 6 мая 1928 года

• Силуэт Руала Амундсена, сидящего на борту «Латама-47». Это — последняя фотография знаменитого исследователя

• «Красин» идет на спасение Цаппи и Мариано

Тогда и выяснилась необходимость ледокола (того самого, названного по фамилии комиссара). Но «Красин» уже в течение года не выходил в море... из-за нехватки в стране угля. Однако пятого июня и Москве был все же организован Комитет помощи итальянцам. Экспедицию возглавил профессор Р. Л. Самойловнч, в нее вошли геофизик В. Ю. Визе, гидрограф А. М. Лавров и летчик Б. Г. Чухновский. Надо сказать, что на борт «Красина» только угля нужно было погрузить 2350 тонн. Прибавьте к этому полярное снаряжение и запас продовольствия на шесть месяцев для полутора сотен людей. А еще самолет, тонны горючего для него...

Рудольф Лазаревич с законной гордостью писал в те дни: «На организацию экспедиции, комплектование команды, на подготовку корабля и погрузку угля и всех грузов у нас ушло четыре дня и семь часов сорок семь минут».

16 июня 1928 года ледокол «Красин» ушел в плавание, которое стало легендарным. К северу от Шпицбергена лето еще не вступило в свои нрава. «Красину» приходилось нелегко, капитан К. К. Эгги не сходил с мостика.

Из записей Самойловнча: «...Весь день продолжалась борьба со льдом. Приходилось долбить всеми машинами с полного хода. Попадался такой тяжелый лед, что мы теряли надежду преодолеть его. Оставалось одно; пока есть возможность, долбить и долбить эту преграду. За вторую вахту прошли только пять миль, за третью вахту продвинулись всего на полторы мили. За полчаса прошли наполовину длины корпуса ледокола».

Сто метров в час, но «Красин» не хотел сдаваться!

Неожиданно, после очередной попытки хотя бы чуть-чуть продвинуться, была замечена какая-то странная вибрация всего корпуса. Оказалось, что обломана лопасть винта. Потом повреждено рулевое управление.

• На фрагменте (полоса 156): слева Р. Л. Самойлович, справа — герой челюскинской эпопеи О. Ю. Шмидт

• Нобиле возвращается в Италию

• Лагерь Нобиле в момент прилета Лундборга. Бегоунек, Трояни,Вилъери у красной палатки

• Заседание Ученого совета Арктического института, 1932 год

Надо сказать, что еще до того, как мир услышал радиопередатчик Бьяджв, из красной палатки ушли трое: шведский геофизик Финн Мальмгрен и два итальянских офицера — Ддальберто Мариано и Филиппо Цапни. Они хотели попытаться самостоятельно достичь твердой земли, ближайшего острова Фойн. После их ухода на льдине остались шесть человек — Умберто Нобиле и пять его спутников. Через месяц после катастрофы прославленный летчик Лундборг сумел посадить свой двухместный самолет у красной палатки и вывезти на Шпицберген тяжелораненого генерала Нобнле. Лундборг обещал в тот же день вывезти поодиночке всех остальных, но при повторной посадке на льдине лагеря самолет скапотировал и разбился. Ситуация, таким образом, становилась все более тревожной.

Выжидая улучшения ледовой обстановки, «Красин» нодошел к относительно ровному ледяному полю. Теперь в бой должен был вступить «Красный медведь» — самолет Б. Г. Чухновского. Ведь о группе Мальмгрена уже месяц не было ничего известно.

К сожалению, надо льдами почти постоянно стоял туман. Лишь изредка он ненадолго рассеивался, чуть приоткрывая близлежащие острова. Погода была явно нелетной, и недаром итальянский журналист радировал с борта «Красина» с удивлением и восхищением: «Только летчик, решивший кончить свою жизнь самоубийством, мог решиться взлететь в такую погоду».

Однако вечером десятого июля, несмотря на плотный туман, Борис Григорьевич Чухновский все-таки взлетел. Теперь на борту «Красина» радист с напряжением ловил в эфире позывные «Красного медведя». И вдруг неожиданно он принял по буквам два слова: «группу Мальмгрена». А через одиннадцать минут расслышал еще одно слово: «Карла». Шли минуты, шли часы, но радист «Красного медведя» не выходил в эфир. Прошло уже семь часов, восемь... Что это, еще одна трагедия? Но вот прорезалась наконец-то устойчивая радиосвязь: «Мальмгрен обнаружен широте 80 градусов 42 минуты, долготе 2S градусов 45 минут, радист Чухновский. Туман мешает точно определиться. Сели торосистое поле миле от берега. Конце пробега снесло шасси, сломано два винта. Бее здоровы. Считаю необходимым «Красину» срочно идти спасать Мальмгрена».

Радиограмма Чухновского была воспринята миром как сенсация, как акт самопожертвования. ««Красный медведь» согласен па добровольную гибель»,— писали зарубежные газеты. Но все было проще. Чухновский и его товарищи прекрасно нонималн, что обнаруженные ими люди нуждаются в помощи в первую очередь. И «Красин», конечно, сразу же пошел к группе Мальмгрена.

«Время от времени,— пишет Самойлович,— звук нашей резкой сирены гулким эхом проносился по льду, рвал тишину безмолвия. Мы призывали людей: явитесь, дайте знак! Мы здесь, чтобы взять вас с собой! И сирена снова и снова выла, кричала, гудела».

Их было двое на обломке льдины — капитан Мариано и капитан Цапли. По их словам, они не ели уже двенадцать дней. Мариано не мог двигаться, нога у него была обморожена и началась гангрена. Цапли, однако, выглядел значительно бодрее. А сам Мальмгрен, оказывается, скончался то ли двенадцатого, то ли тринадцатого июня у острова Фойн. Пытаясь спасти товарищей, он отправился в путь по дрейфующим льдам со сломанной рукой. Потом обморозил ногу, началась гангрена...