Знание - сила, 1998 № 01 (847)

В это время флот Штертебекера стоял на якоре в устье Эльбы. Храбрый гамбургский штурман Петер Крютифельдт ночью на веслах подобрался к пиратскому флагману, носившему многозначительное имя «Бешеный пес», и привел в негодность его рулевое управление. Наутро ганзейская армада перешла в наступление. Ее головное судно «Пятнистая корова» устремилось к «Бешеному псу». Штертебекер, хотя маневрировать не мог, все же сумел пушечным бортовым огнем поджечь несколько «купцов». Однако затем «Пса» взяли на абордаж, а его командира в плен Его с семьюдесятью соратниками приволокли в Гамбург, где, естественно, и обезглавили. Тем не менее в памяти народной Долговязый Клаус сохранился как некий морской Робин Гуд, «заступник простых людей».

Несмотря на все свои коммерческие и ратные успехи, Ганза, консервативная До мозга костей, сама себе постепенно создавала трудности. Ее правила требовали, чтобы наследство делилось между многочисленными детьми, а это препятствовало накоплению капитала в одних руках, без чего «дело» не могло расширяться. Постоянно не подпуская к власти цеховое ремесленничество, неповоротливые старшие купчины подталкивали низшие классы к кровавому бунту, особенно опасному внутри собственных городских стен. Вечное стремление к монополии возбуждало возмущение в других странах, где росло национальное чувство. Может быть, важнее всего стало то, что ганзейцам недоставало поддержки центральной власти в самой Германии.

В 1478 году царь московский Иван III захватил Новгород, разгромил тамошнюю «конторе», а немецких купцов изгнал. В 1598 английская королева Елизавета I распорядилась ликвидировать Стилярд — обнесенный крепостной стеной ганзейский торговый двор в Лондоне.

Были и другие беды: в 1530 году разносимая блохами, а в них недостатка не было, «черная смерть» — чума — опустошала один немецкий город за другим. От ее дыхания скончалась четверть всего населения. В XV веке улов сельди в Балтике резко пошел на спад. Крупную гавань в Брюгге заволокло илом, так что город был отрезая от моря. Тридцатилетняя война 1618—1648 годов потрясла Европу и перекроила ее карту. В Нидерландах и Англии росла промышленность, искавшая возможности сбыта своей продукции, минуя любых посредников.

И последнее по порядку, но отнюдь не по значению: с открытием, исследованием и заселением Америки торговые пути начали смещаться на запад, в Атлантический океан, где ганзейцы так и не сумели пустить корни. Примерно к тому же привело открытие морских путей в Индию. Последний съезд союза состоялся в 1669 году, после чего Ганза тихо испустила дух.

А все-таки этот дух оказался способным возродиться. По мнению многих европейских экономистов и политологов, XXI век станет эпохой торгово-промышленного единения Европы — от Урала до Атлантики. Недаром же восточногерманский город Росток недавно вернул себе старинное официальное наименование — Ганзейский Росток. Даже тамошняя футбольная команда именуется «Ганзой». В польском Гданьске идет реставрация древнего привратного здания с его залом, где совещался и, надеются городские власти, будет еще совещаться торговый люд Запада и Востока. В 1992 году Таллин принял у себя современный ганзетаг — собрание мэров городов, чья судьба была связана с Ганзой и ныне в немалой степени зависит от общеевропейской экономики.

Звучат речи о превращении Балтики, на берегах которой живут 50 миллионов людей, в особый экономический суперрегион. В том же Ростоке уже состоялась встреча представителей десяти здешних стран, на которой обсуждались пути поощрения взаимовыгодной торговли. Может быть, это станет делом следующего поколения, свободного от многих предрассудков нынешнего, но начинать надо уже сегодня.

Графики многочленов извиваются так, что В. И. Арнольд предложил называть их змеями. Чем выше степень многочлена, тем больше извивов, а графики многочленов одной и той же степени отличаются глубиной «ям»,- В нашем «серпентарии» собраны все «змеи», которые соответствуют многочленам от первого до четвертого порядка (с различными вещественными корнями).

Юлий ДАНИЛОВ

В истории техники лишь немногих из упорного племени изобретателей венчают лавры и денежные премии, жизнь большинства трудна и даже трагична. Восемь лет назад сотрудники журнала «Дискавер» решили: если мы не можем помочь продвижению изобретений на рынок, то постараемся сласти имена и дела их авторов от забвения. С тех пор они присуждают ежегодные премии за технологические инновации по семи разделам. Мы расскажем о лауреатах 1997 года. В этот раз были присуждены еще две премии за технологии, которые так новы и революционны, что их трудно отнести к какому-то из разделов. С них и начнем.

Премия Джеймсу Гимжеескому из фирмы IBM — «Молекулярный абак».

С тех пор как были открыты фуллерены — молекулы из десятков атомов углерода, похожие на футбольный мяч,— ученые усиленно искали им применение. Впервые это удалось изобретателю из исследовательской лаборатории фирмы IBM в Цюрихе. Началось все с того, что он с коллегами работал с очень чувствительным сканирующим туннельным микроскопом. Его пробный щуп столь тонок, что им можно перекатывать отдельные атомы и, скажем, выложить буквы IBM из сильно охлажденных атомов ксенона. После атомных забав Гимжевский решил построить атомный абак — это счеты древних арабов, только сделанные из десяти рядов фуллеренов по десять штук в каждом. Для перемещения «костяшек» использовался тот же щуп микроскопа.

Пока это всего лишь детская игрушка, но такое простейшее приспособление показывает, до какого мастерства дошли экспериментаторы. Теоретики же предполагают, что подобный абак может запасти в миллиард раз больше информации, чем обычный компьютерный чип.

Премия Надриану Зееману из университета в Нью-Йорке - «Произвольные структуры из нитей ДНК».

Когда ученые создадут механизмы молекулярного размера, то миниатюрные роботы станут путешествовать по вашим кровеносным сосудам и излечивать от самых разных болезней. Конечно, это мечты, но химик Нед Зееман приблизил их осуществление на несколько лет. Работая с ДНК, он сконструировал такие крошечные объекты, что на одном квадратном сантиметре их может разместиться несколько миллионов.

Зееман начал подступать к своей идее микроскопического конструирования еще в 1980 году, обнаружив сложные структуры из четырех ниток ДНК. Тогда пришла мысль, что можно создавать собственные конструкции, «состегивая» одну нитку с другой. Долгое время идея не воплощалась в жизнь, поскольку соединения получались недостаточно прочными и быстро рассыпались. Наконец, в июне 1996 года Зееман придумал, как создавать долговечные двойные соединения: «Теперь мы можем делать из них практически любые формы».