Знание-сила, 2008 № 05 (971)

Потом пришлось возвращаться к рыночной экономике, от которой, кстати, уходили, ссылаясь на ее безнравственность, на то, что она делает человека жадным, корыстолюбивым, завистливым. Оказалось, эти гипотезы пришлось опровергать на практике, приходя к выводу, что таковы свойства человеческой натуры, которые нужно вводить в рамки не обобществлением собственности, а укреплением норм нравственности, законности и правопорядка. Но ведь и это пришлось начинать с начала! «Дикий капитализм» эпохи повторного первоначального накопления отнюдь не был эпохой нравственного возрождения. Наоборот, он создал обстановку, когда нравственность становилась уделом проигравших, «лузеров», неудачников: кто не успел, тот опоздал. Если при коммунистах под конец еще поддерживалось двоемыслие, нравственное лицемерие, то теперь возобладал социальный цинизм: успех — наш бог, надо уметь ходить по трупам. Надо реально смотреть на вещи, а реально это значит — не стесняя себя соображениями совести, чести, достоинства.

К исходу 90-х годов социальная ткань российского общества была сильно разрушена. Стало ясно, что ее необходимо возрождать.

Общество не может долго жить в таком состоянии. Уровень доверия и ответственности (как оправдания доверия), как по горизонтали (между людьми за пределами узких групп — семья, работа), так и по вертикали (к публичным институтам) один из самых низких в мире. Каким-то образом должен наступить перелом. Причем вряд ли он будет исходить от нынешней правящей элиты, потому что значительная ее часть сама является новым источником нравственного растления, усугубления социального цинизма. У меня нет рецептов, сам не знаю, как, но верю в то, что рано или поздно найдутся люди, способные консолидировать здоровую часть элиты и достаточное число активных сторонников в более широких слоях, чтобы изменить ситуацию.

Такой поворот в сторону возрождения нравственности, ценностей свободы, совести, чести и достоинства, ответственности и доверия, толерантности и солидарности является необходимым условием подъема науки, образования, инновационного развития. Поэтому сегодня наука и нравственность идут рядом. Повторяю, я не верю в несовместимость творчества и злодейства. Но для творчества, причем продуктивного, отвечающего мировым критериям (по счету Л.Д. Ландау, а не Т.Д. Лысенко), по «гамбургскому счету» нужна интеллектуальная и этическая среда, основанная на этих ценностях. В ней могут попадаться злодеи и шарлатаны, но либо они вытесняются, либо гибнет эта среда, без которой не может быть свободного творческого поиска. А это то, на чем растет наука. И деньги полезны, только если они удобряют эту почву. Этой среды не может быть и без максимально широкой интеграции в мировую науку, где при всех противоречиях и конкуренции, свойственной научному сообществу, также преобладают эти ценности. Чтобы быть принятым в это сообщество, надо их разделять. И иметь для этого возможность.

Какая сегодня наука? Я не могу убедить лучших своих учеников, что научные занятия дают высшее удовлетворение. Потому что «удовлетворение любопытства за государственный счет», как называлась научная работа в советское время, теперь не приносит сравнимого со сверстниками благосостояния. А зарабатывать в фирмах они могут сразу по $2 — 3 тысячи, я говорю о студентах Высшей школы экономики. Наука — не престижное ныне занятие. Стало быть, и ценности, составляющие ее воздух, не столь привлекательны. Поэтому и деньги нужны, и не грех их зарабатывать коммерциализацией достижений науки, преобразуя их в инновации. Но прежде денег нужна свобода, нужно уважение к достоинству личности, нужно ощущение защищенности законом, нужны доверие и ответственность. Для всех, не только занятых наукой, иначе, откуда будет черпаться дух свободного поиска. Эти ценности произрастают тогда, когда государство не подавляет человека, а служит ему, когда правит Закон, а не начальник. Когда начальники меняются не тогда, когда их свергнут или они помрут, а когда их не выберут. Такая система называется демократией, не суверенной, управляемой, а просто... демократией, и все. Выходит, она составляет условия совместной жизни науки и нравственности, и не в далеком будущем, когда мы станем хорошими и нам нальют воду в бассейн, а сейчас, ибо без свободы и демократии, пусть и с платой за свойственную им неопределенность, эти плоды просвещения не растут.

Археологи из боннского музея земли Северный Рейн — Вестфалия обнаружили вещество, которым древние римляне приклеили серебряные лавровые листья к железному шлему легионера. Этот «суперклей», состоящий из битума, дегтя и бычьего жира, удерживал вместе металлические фрагменты две тысячи лет.

Возможно, римляне использовали также песок, сажу или опилки в качестве скрепляющей субстанции.

Находка была сделана при расчистке боевого шлема, обнаруженного при раскопках в районе Ксантена, основанного римлянами города в Северном Рейне — Вестфалии. Исследователи отпилили от шлема небольшой кусочек, а из-за нагрева при распиливании серебряные листья, прикрепленные к железу, отошли, открыв нитевидные полосы клея. Ранее ничего подобного ученым видеть не доводилось. Как правило, металлические предметы коррозируют так сильно, что определить, каким способом соединялись различные элементы, невозможно.

Французские и американские физики спроектировали «ковер-самолет»: тонкий лист из легкого материала, который может лететь по воздуху в заданном направлении за счет собственных колебаний.

Исследуя движение гибкого тонкого колеблющегося листа в жидкости, ученые пришли к выводу, что подобный «ковер» можно заставить передвигаться и в воздухе. Если лист находится достаточно близко к горизонтальной поверхности, его колебания заставляют воздух (или жидкость) течь таким образом, что между ним и поверхностью возникает высокое давление, которое и играет роль подъемной силы.

«Ковер» сможет не только подниматься, но и лететь. Если колебания будут распространяться по нему с одной стороны, это заставит его принять слегка наклонное положение и двигаться в направлении того края, который будет выше.

Пока «ковер», который имел бы практическое применение, не построен, однако есть основания полагать, что работа в этом направлении имеет смысл.

Климатические изменения напрямую влияют на вооруженные конфликты в мире. К такому выводу пришли специалисты из Технологического института Джорджии, которые проводили исследования по заказу американского Института Мира.