Знание-сила, 2008 № 03 (969)

Олег Будницкий

* Окончание. Начало в № 2 за этот год.

В отличие от Балтийского флота, где матросы начали убивать офицеров с первых дней Февральской революции, на Черноморском все было относительно спокойно, что добавило адмиралу Колчаку популярности[* Письменная версия выступления Олега Будницкого на радио «Эхо Москвы» в совместной с журналом «Знание — сила» передаче «Не так!» 16 июня 2007 года.]. Конечно, дисциплина падала, но все-таки было лучше, чем в других местах. Любопытно, что в низах фобии, которые господствовали наверху и озвучивались верхами, проявлялись в совершенно карикатурной манере. Например, шпиономания. Некоторые российские политики были всерьез убеждены, что царский двор и люди, близкие ко двору, связаны с немцами.

И это было одним из важнейших аргументов в объяснении причин революции: дескать, революцию-то делали не для того, чтобы демократию устроить в России, а демократизацию провели для того, чтобы лучше вести войну. Демократизация — как средство для ведения войны! Совершенно безумная мысль, но тогда вовсе такой не считалась.

Я вспоминаю ныне нечитаемого у нас замечательного политического писателя Карла Маркса, который заметил в «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта»: «Если вы на вершине государства играете на скрипке, то можете ли вы удивляться, что стоящие внизу пляшут?» Очень точно сказано. Приведу один трагический эпизод. Матросы не пустили мичмана Фока в оружейную башню, потому что — немец, фамилия-то немецкая. Мичман Фок застрелился. Это был отклик на ту игру, ту пьесу, которую играли наверху и по-своему воспринимали «в низах».

Относительно благополучное положение на Черноморском флоте завершилось драматическими событиями в июне 17-го года, когда матросы потребовали, чтобы офицеры сдали личное оружие. Один из офицеров застрелился. Адмирал Колчак свою саблю выбросил за борт. В основном же люди сдали оружие. Колчака вызвали в Петроград для объяснений, как случилось, что допустил бунт. Он подал в отставку. Обвинили не бунтовщиков, а самого адмирала. Возможно, это был предлог, чтобы вытащить его из Севастополя в такой взрывоопасный момент.

Любопытно, что на самом деле популярность Колчака на флоте по-прежнему была велика. Протоколы матросских и солдатских комитетов фиксируют: подавляющее большинство было против ареста адмирала. Ему по-прежнему верили.

Убивать офицеров на Черноморском флоте начали позднее, уже в дни Октябрьской революции, особенно в начале 18-го года, когда, по злому замечанию Колчака, они реабилитировали себя перед своими коллегами из Балтийского флота: наконец начали делать то, что положено делать черни в дни революции. Даже если эта чернь одета в матросские бушлаты и солдатские шинели.

Так Колчак оказался в Петрограде, вызванный для разбирательства Временным правительством. И любопытно, что именно в эти дни в суворинской газете появляется статья, в которой говорится, что князю Львову надо уступить свое место адмиралу Колчаку, потому что именно Колчак должен быть премьер-министром России. Впервые появляется идея, что Колчак — тот человек, который может править Россией.

Колчак, оказавшийся не у дел, получил предложение от американского адмирала Джеймса Гленнона совершить поездку в США, чтобы поделиться с американцами опытом «минной войны» на море и сведениями о турецких войсках на Босфоре. Гленнон приехал в Севастополь как раз во времена матросского бунта, в Петроград они с Колчаком ехали одним поездом. Американцы как будто планировали десантную операцию в Дарданеллах. Эта идея Колчака весьма вдохновила. Колчак отправился в Штаты, по пути сделав остановку Англии. Здесь его очень хорошо принимали, он полетал на самолете и отправил своей возлюбленной Тимиревой восторженное письмо о том, какая это мощь — авиация. Он ведь летал впервые.

В США выяснилось, что никаких реальных планов высадки десанта нет. Тем не менее к Колчаку отнеслись с должным пиететом, его даже принял президент Вильсон. Колчака расценивали, очевидно, не только как героя войны, но и как одну из самых заметных политических фигур в России, хотя в этом отношении адмирал ничего собой не представлял. На родину Колчак отправился через Японию. И здесь узнал о большевистском перевороте и о том, что Россия заключила перемирие с немцами, а значит — выходит из войны. А для Колчака, несмотря ни на что, война была превыше всего и во главе всего. Он был фанатиком войны, считал войну одним из высших проявлений человеческого духа и энергии. Он был истинно военным человеком. В нем, блестящем ученом, уживались военный практик и теоретик. И узнав, что его страна вышла из войны, Колчак предложил свои услуги Великобритании. Через английского посла в Токио стал проситься на английскую службу, причем был готов идти рядовым. Его приняли и отправили на Месопотамский фронт, в нынешний Ирак, где в числе прочих сражались и русские войска. Но когда Колчак еще был в пути, русские войска уже перестали участвовать в боевых действиях.

Колчак добрался до Сингапура, где британцы посоветовали ему отправиться на КВЖД (Китайско-восточную железную дорогу) и возглавить охранную стражу, по существу, вооруженные силы КВЖД которые должны были стать ядром антибольшевистских военных формирований. Вот туда и прибыл Колчак в апреле 18-го года, здесь начинается его путь борьбы с советской властью.

Начальником, царем и богом КВЖД был генерал Хорват. Специальных «железнодорожных» войск там не было. Колчак попытался создать такие войска, но столкнулся сразу с серьезным сопротивлением. Надо сказать, что на протяжении всей своей деятельности в качестве лидера антибольшевистского движения он постоянно сталкивался с противниками... среди союзников. Точнее, среди тех, кто должен был, казалось, стать союзником. С одной стороны — есаул Семенов, который очень скоро стал именоваться генералом, не желал подчиняться Колчаку, с другой — Хорват, которому не очень нравилась активность Колчака. Не нравилось и то, что Колчака поддерживали британцы и другие иностранцы, признавая в нем человека волевого и властного, с всероссийской известностью, не чета Хорвату. За Семеновым стояли японцы, которые видели в нем своего, свои руки, а голова-то была в Японии. Кончилось тем, что Колчак поехал в Японию договариваться и пробыл там несколько месяцев. Там и прошел «медовый месяц» Колчака с его возлюбленной Анной Васильевной Тимиревой. В Севастополе Колчак оставил семью — жену и сына, впоследствии они выбрались во Францию. Адмирал их больше никогда не увидит.