Знание-сила, 2008 № 03 (969)

Анна Васильевна Тимирева

Осенью 18-го года Колчак возвращается в Россию и отправляется на запад с тем, чтобы, в конечном счете, добраться до Добровольческой армии. Но по дороге задерживается в Омске, где к тому времени была сформирована всероссийская по названию, сибирская, по сути, власть. Уфимская Директория, в основном эсеровская, и более правое Сибирское правительство объединились, образовав не двуглавую гидру, а двухэтажную. Между ними постоянно шли трения, борьба за власть. Тут-то и появляется Колчак, которого просят стать военным министром. Четвертого ноября он вступает в должность, а в ночь на 18-е происходит военный переворот. Лидеров Директории — Авсентьева, Зинзинова и Роговского, одного из членов правительства, заместителя министра внутренних дел, — арестовывают и на заседании правительства Колчаку (по официальной версии) внезапно предлагают стать Верховным правителем. Он соглашается, происходит голосование, и подавляющим большинством, 13 «за» и 1 «против», Колчак избирается Верховным правителем России. Конечно, Колчак знал, что готовится переворот; не согласовав предварительно с кандидатом в диктаторы, такие вещи не делаются. Любопытно, что он жил на квартире полковника Волкова, одного из тех казачьих деятелей, которые переворот и осуществляли, он впоследствии, согласно условию своего участия в перевороте, был произведен в генерал-майоры. Так Колчак стал Верховным правителем. На том же заседании ему присвоили чин адмирала флота. В этом было некоторое отсутствие вкуса — получить в Омске, посреди Сибири, от этих достаточно случайных людей чин адмирала и его принять, это было как-то уж совсем неэстетично. Но что было, то было.

Считается почему-то (и тогда, и сейчас в исследованиях о Колчаке в современной историографии), что диктатура была эффективнее демократии. Да, военное время, и жесткая власть казалась более действенной, но ведь мы же знаем, чем все это кончилось, — крахом колчаковского режима. Идея третьего пути, выдвигавшаяся сторонниками «демократической контрреволюции» (на самом деле другого, не большевистского пути революции) по-настоящему не была испробована. В революционное время побеждают зачастую не те, кто лучше сумеет организовать армию, а те, кто сумеет убедить, увлечь, повести за собой массы. Мы знаем, что Колчаку и его сторонникам это не удалось. Да и армию-то по настоящему этим профессионалам военного дела создать не удалось тоже.

Но, так или иначе, в конце 1918-го — начале 1919-го года, вплоть до весны Колчаку сопутствовал успех. Кончилось же тем, что красные победили. Мы говорили о Фрунзе, о Тухачевском. Как раз они командовали войсками, которые, в конечном счете, нанесли поражение колчаковским генералам. И история войск Колчака летом-осенью 1919-го года, — это история отступления с попытками контрнаступлений, иногда более или менее успешных. К осени обозначилась уже, по существу, катастрофическая ситуация на фронте. И что было самым страшным, почти вся Сибирь была охвачена повстанческим движением. Стихийно возникали партизанские или просто бандитские формирования. Не нужно забывать, что Сибирь была местом ссылки и каторги, ссыльных и каторжных было очень много. И очень часто партизанами называли просто бандитов. Кроме того, следует иметь в виду, что в Сибири было немало столыпинских переселенцев, которые отнюдь не процветали. Это была крайне ненадежная масса, которая ожидала большевиков и выступала против Колчака. Выступала в поддержку большевиков попросту потому, что Сибирь на практике не знала, что такое большевизм. А вот то, что устраивали некоторые колчаковские генералы и атаманы, особенно Розанов и некоторые другие, — массовые порки, сожжение деревень, массовые расстрелы, грабеж, — это было на глазах. Кроме того, атаманщина. Колчак никогда не был реальным Верховным правителем не только России, но и Сибири. Семенов фактически контролировал Забайкалье, Чита была такой черной дырой, где могли остановить поезд и ограбить пассажиров. Однажды остановили состав, который вез золото во Владивосток, чтобы отправить в Японию под заем для поставок вооружения. Семенов захватил золото на 42 с лишним миллиона рублей.

Александр Васильевич Колчак

Были и другие атаманы помельче — Калмыков, Анненков, тем не менее никакая иная власть не действовала на тех территориях, которые они контролировали. И, наконец, было очень разношерстное войско, состоящее из мобилизованных крестьян разных возрастов, из казаков, был чехословацкий корпус, причем чехословаки вели себя по-разному в зависимости от политической ситуации и от своих собственных интересов. Поддержка чехословаками Колчака стремительно падала, потому что они видели, что происходит, и это им не нравилось. Не нравилось и командующему американскими войсками в Сибири, охранявшими Транссибирскую магистраль, генералу Гревсу. Гревс впоследствии писал в мемуарах, что никак не мог взять в толк, чем Колчак лучше большевиков. Во всяком случае, он не видел, что делают большевики, но то, что творили колчаковцы, было за пределами норм цивилизации.

Ситуация была крайне неблагополучной, но самое, конечно, стратегически главное, что ресурсы Сибири не шли ни в какое сравнение с ресурсами остальной России. Большевики всегда могли собрать армию, в несколько раз большую, там населения было в разы больше. И вооружить ее, и одеть, и обуть. И потому имели колоссальное численное превосходство. Если поначалу оно компенсировалось лучшим руководством и организацией войск белых, то со временем Красная Армия училась, совершенствовалась, набиралась опыта. Сказалась и роль военных специалистов.

Чехословацкий легион

В результате был оставлен Омск, и Колчак со своим поездом, охраной и золотым запасом медленно передвигался на восток, а по Транссибирской магистрали, да и по всей Сибири вспыхивали восстания против Колчака, организованные, в том числе, и эсерами, которые не могли простить Колчаку то, что сделал не лично он, но те люди, которые его поддерживали и привели к власти в ноябре-декабре 18-го года. В итоге поезд с Колчаком оказался блокированным на станции Нижнеудинск, а сам адмирал — всецело во власти чехословаков и французского генерала Жанена, который командовал всеми союзными войсками в Сибири, кроме японских.

Кончилось дело тем, что союзники в обмен на чехословаков, да и всех других иностранцев, которым дали свободно выехать с территорий, охваченных восстанием, в обмен на это передали Колчака Политцентру, то есть той эсеро-меньшевистской организации, которая захватила власть в Иркутске. Но у власти они были недолго, власть перешла к большевикам. Колчак отрекся, передал верховную власть в стране Деникину, а на восточной окраине России — атаману Семенову, тому, кто подрывал и подтачивал его режим. Но деваться было некуда. Колчак был помещен в тюрьму вместе с Тимиревой, которая (как она писала, «сама арестовалась) не захотела оставить адмирала. Его допрашивали, и допрос Колчака — его протоколы опубликованы — ценнейший и один из главных источников для его биографов, потому что Колчак понимал, что его ждет, и рассказывал подробно и честно о своей жизни. Но до конца рассказать не успел. Под угрозой наступления остатков каппелевских войск Колчак и последний премьер-министр его правительства Виктор Пепляев были расстреляны на берегу реки Ушаковки 7 февраля 1920 года, а их трупы, поскольку вырыть могилу заранее не позаботились, были спущены в прорубь и упокоились, если можно так говорить о трупах, спущенных под лед, на дне Ангары. Так закончились история и жизненный путь адмирала Колчака.