Знание-сила, 2007 № 09 (963)

Но в нем есть какая-то роковая предопределенность. Когда мы видим властного человека, мы его сторонимся, срабатывает инстинкт самосохранения. И эпилептоиды понимают, что свое властолюбие в полной мере они могут «раскрутить», только если рядом будет слабый партнер. И именно этого слабого партнера они начинают искать. А вот для астеника подобный союз равносилен самоубийству. Он и так мягкий, уступчивый, у него и так заниженная самооценка, а в таком браке его полностью уничтожают.

Т:Давайте в противовес этой мрачной картине поговорим о каком-то удачном сочетании характеров.

Л:Удачное сочетание бывает почти всегда с циклотимиком. Циклотимик практически со всеми партнерами может находить правильный стиль, тон отношений, потому что он необычайно всеяден, терпим и очень хорошо понимает окружающих людей. Даже в союзе циклотимика с эпилептоидом циклотимик все равно будет держать дистанцию и делать то, что считает нужным. И эпилептоид чувствует, что он натолкнулся на стену, на железную нервную систему циклотимика, на его глубочайшее чувство самоуважения, и отступает. Циклотимик делает самую правильную вещь в контактах с эпилептоидом: он демонстрирует силу. Если мы способны идти на демонстрацию силы, мы можем иметь диалог с эпилептоидом и даже семейные отношения.

Циклотимик легко уживается и с шизоидом, совершенно гармоничен их союз с астениками. Даже с истероидом, который помнит и думает только о себе, циклотимик хорошо уживается и в супружестве, и в дружбе, и в бизнесе. То есть дар коммуникации циклотимика, любовь и интерес к людям, умение понимать окружающих — это золотой ключик, которым он открывает любую человеческую душу. И вокруг него всегда свет и тепло. Мы можем смело сказать, что его союзы с людьми разных психологических типов всегда более или менее гармоничны.

Т:А вот шизоид с эпилептоидом? Видимо, это смертельная, гремучая смесь, да?

Л:Это страшно, но тоже необычайно интересно. Шизоид очень хорошо понимает толк в компьютерах, но понять души людские совершенно не в состоянии. И эпилептоид легко внушает шизоиду мысль, что ему необычайно повезло. Дальше все может складываться удачно: шизоид не может, например, заплатить вовремя налоговую декларацию, он совершенно не умеет обращаться с деньгами, просто прожить от зарплаты до зарплаты, а эпилептоид обожает деньги и необычайно жаден, он говорит: «Слушай, давай я деньгами буду заведовать». И для шизоида это только хорошо. У них легко идет распределение обязанностей, и дефициты одного партнера покрываются сильными сторонами другого.

Например, шизоид — плохой родитель, он не понимает детей. А эпилептоид обожает командовать, наказывать, повелевать, и он говорит: «Все. Воспитанием детей буду заниматься я». У эпилептоида не очень высокий коэффициент умственного развития, а у шизоида очень высокий, поэтому эпилептоидная жена говорит шизоиду-мужу: «Ты давай, иди, зарабатывай денег побольше, а остальное я возьму на себя». И эпилептоидная жена в этом случае с удовольствием воюет со школой, ругается с соседями, командует детьми...

Т:Какой совет вы могли бы дать при общении с людьми других типов? Думаю, общей рекомендации — толерантности — наверное, недостаточно.

Л:А рецепт можно сформулировать очень просто. Войдя в этот мир на столь небольшой срок, первое, что мы должны понять, это свой характер, затем характер наших детей, наших родителей и тех людей, которые нас окружают. И наше понимание станет золотым ключом к счастью, благополучию. Потому что если мы понимаем и себя, и окружающих людей, то ведем себя в соответствии с природой. И имеем дело не с каким-то абстрактным мужем и женой, а с конкретным человеком, который устроен вот по такому рисунку, а не по другому. Понимание этого — путь к терпимым и успешным отношениям с ними.

Т:Спасибо, Елена. Сообщаю, что в Москве вышла на русском языке книга Елены Левенталь. Она называется «Характеры и роли», очень советую всем ее почитать.

Александр Левинтов

Философии доступно все, в том числе и сама философия. Более того, философская рефлексия, или философия философии — любимое и основное занятие философов: все остальное, например происхождение и устройство мира, им почему-то не так интересно.

Эта всеядность и неразборчивость философии в выборе темы философствования накладывает жесткий запрет на формулировки разного рода «основных вопросов философии», поскольку для философии основными являются все и любые вопросы. Каждому из них, за счет философской спекулятивности мышления, можно придать витальный и вселенский характер.

Забавный спор у меня, шкодливого студента, возник сорок пять лет назад, в 1962-м, на лекции по марксистсколенинской философии:

— Основной вопрос философии в марксистско-ленинской философии решается однозначно: материя первична, а дух вторичен...

— Значит, дух все-таки есть?

— Ну да, но он вторичен.

— Как чугун и сталь относительно руды и угля: сначала руда и уголь, а уж потом чугун и сталь?

— Это вы точно понимаете.

— И нам, строго говоря, сама по себе руда не нужна — нам нужен вторичный материал из нее?

— Но ведь материал!

— Не совсем: нас же не сами чугун и сталь интересуют, а изделия из них: то, что имеет форму, а бесформенный материал — вторичен. Форма металлообработки относительно руды даже третична, но именно она нас интересует, да и то — как средство. Нам важны четвертичные результаты: например, слова, написанные стальным пером.

— Но ведь руда все равно остается первичной!

— А вот тут, в случае с философией, она становится вторичной.

— Почему же?

— Философ ведь не с рудой работает: он из одних слов и смыслов создает другие слова и смыслы, а чем он их создает — гусиным пером, китайской кисточкой, стальным пером или шариковой ручкой — вторично и неважно...

— Но ведь сам философ — лишь надстройка.

— Вы хотите сказать, что вы — надстройка над рудокопом? Вы, конкретный философ, над каким конкретным рудокопом вы надстройка? А если вы не знаете этого рудокопа, то вы либо не типичный философ, либо не типичная надстройка, а уникум и оригинал.

— Пожалуй, последнее ваше замечание совершенно справедливо: приходите ко мне на экзамен, и я покажу вам нечто оригинальное — обхохочетесь.

Аудитория грохнула, философ победил, а на экзамен я пошел к другому, на всякий случай — не люблю сюрпризы.

Иван Ильин