Знание-сила, 2007 № 08 (962)

Во-вторых, довольно скоро выяснялось, что вечных правлений ни человека, ни даже его династий не бывает. Почти три столетия продержались Селевкиды, первый известный историкам случай династической хронологии, опрокинутой не назад, а вперед, в будущее — но что такое триста лет с точки зрения человеческой истории! Кстати, эра закрепилась в исторической науке под именем «селевкидской», но в самой Сирии, откуда она и пошла с наместничества Селевка, она называлась «годы греческого правления», а в Иудее — «эра контрактов», поскольку при заключении сделок на документе указывался год селевкидской эры. Кстати, пример как раз нетипичный, поскольку в этих регионах хронология оказалась настоящей долгожительницей: страна была завоевана Римом в 64 году новой эры, а летоисчисление «по Селевкидам» у иудеев сохранялась до XII, у христиан Сирии — до XIX века.

Еще парадоксальнее долгожительство летоисчисления от начала правления римского императора Диоклетиана, известного гонителя христиан: от этой точки продолжали историю и тогда, когда христианство стало официальной религией всей ойкумены, только называть ее стали «эрой мучеников чистых».

Но чаще династическое летоисчисление не переживало династии, а то и всего лишь ее основателя. Да и летоисчислением это было относительным. По правлению императора Августа почему-то начинали считать не с того момента, когда он стал императором, а с его избрания трибуном. «Селевкидская» эра в разных местах исчислялась от разных лет. У иудеев — и не только у них — одновременно было в ходу несколько хронологий: кроме «селевкидской» они ввели хронологию «от Симона Макковея», добившегося политической независимости Иудеи, и от разрушения Иерусалимского Храма римским императором Титом (не говоря уж о естественном отсчете времен «от сотворения мира», который велся по другому методу, от важнейшего события в прошлом).

Не только власть монарха или тирана пыталась себя увековечить в истории таким образом, рассчитывая на благодарную покорность потомков. То же самое пытались уже относительно недавно проделать вожди победивших революций. Начало «эры Республики» провозгласил революционный Конвент; она просуществовала всего 13 лет и была отменена Наполеоном. Большевикам со своей «эрой» от 1917 года не удалось продержаться и столько; но все же они заменили общепринятую эру «от Рождества Христова» (Р.Х.) на «новую» или «нашу» (н.э.).

Все подобные мероприятия во все времена проводились сверху, навязывались подданным и оказывались не слишком долговечными. Хронологии, начинающие отсчет от прошлых, чаще всего очень давних, событий, как правило, были в ходу среди историков и хронистов задолго до того, как их признавала и официально провозглашала очередная верховная власть. Память о давнем событии как бы удостоверяла его значительность. Среди таких хронологий были и династические (эра фараонов Манефона), но чаще они вели отсчет действительно от какого-то исторического события: олимпиады (греческая эра олимпиад), или основания столицы империи (римская — от основания Рима), или — чего мелочиться! — иудейская от основания мира. Пять главных «историографических» (по определению И. Савельевой и А. Полетаева) эр появились практически одновременно, примерно в середине III века до новой эры, и более или менее служили, пока постепенно не были заменены хронологией христианской, возникшей в III веке новой эры. Но собственно христианская хронология, уже не связанная с хронологией Ветхого Завета, начала победное шествие по христианской ойкумене с VI века, а в официальной документации папской канцелярии формулировка «от Рождества Христова» утвердилась вообще только к середине XV века.

Но такое въедливое отношение сначала к протяженности истории, а потом к возможно более точной датировке каждого события, почитаемого хронистами важным, по сути, не меняло отношения ни древнего, ни средневекового общества ко времени вообще. Это очень парадоксально, но это так: те же самые хронисты, как уже было сказано, посылали римскую матрону времен Цезаря к мессе. Ряд чисел они вели от исторического (или почитаемого историческим) факта крайне тщательно, все точнее и точнее. И все же это не создавало образ эпох в их единстве, целостности, в милых или страшных подробностях, составляющих историческую ткань.

Прошлое в первую очередь связано с репрезентацией различения. Производимая историком операция состоит в определении того, что именно в настоящем, в соответствии с современными установлениями, отличается от своего «другого» (прошлого), в предположении наличия дистанции, отделяющей нынешнюю ситуацию от прошлого.

М. де Серто, 1975

Наше современное время началось на исходе Средневековья с появлением часов на ратушных башнях тех самых средневековых городов, сам воздух которых делает людей свободными. Часы тоже стали символом освобождения от церковного времени. Теперь распорядок дня все меньше определялся звоном церковных колоколов, все больше ритмом машин и конвейеров, началом рабочего дня, расписанием поездов и автобусов.

Равные, безличные отрезки временного потока, который прежде прихотливо изгибался вокруг событий, теперь вытянулся стрелой: это было принципиальное изменение картины мира. Время отделилось от дел, от конкретного своего наполнения, став самостоятельной ценностью. Теперь отрезки можно было сравнивать, казалось, можно управлять ими.

Но, освободив от медлительного времени церковной службы, часы поработили человека куда более жесткими требованиями точности, далекими от природных циклов. Их Время — деньги; кто не успел, тот опоздал...

Наши нынешние отношения со временем трудно назвать гармоничными. Меньше стало вечности, больше расписания поездов и трудового распорядка. Меньше осознаваемых, со вкусом проживаемых времен: часы вытеснили их на обочину отмериваемого часами потока, и они представляются сегодня какими-то ненастоящими, иллюзорными, условными.

Наше время — астрономическое, физическое, равномерное, равнодушное, абсолютное время часов. Американские психологи провели такой опыт: одну группу людей поместили в комнату с часами, которые спешили, другую — где часы отставали (ну и, как водится, контрольная группа с нормальными часами). Первая группа действительно жила в убыстренном темпе, вторая — в замедленном.

У этого времени, помимо всего прочего, есть довольно крупный недостаток: говорят, его не существует. Это время картины мира, созданной великим Исааком Ньютоном: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью. Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера продолжительности, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математического времени, как-то: час, день, месяц, год». Однонаправленная стрела времени легла в основу идеи прогресса. Равные и легко исчисляемые отрезки времени часов сделали возможной индустриальную эпоху.