Знание - сила, 2007 № 07 (961)

Московский Пожарский переулок — копия Андреевского спуска в миниатюре. Место частых прогулок Булгакова

Дом на Рейтарской улице — первое семейное жилье Булгакова в Киеве

Примеры подобного рода реминисценций можно множить и множить, спускаясь к самым ничтожным деталям и мелочам. «Чувствуете жизненную вонь гнилой капусты?» — глумливо вопрошает Иванушку Воланд в тени «чуть зеленеющих» московских лип. «Горожане варят бигос...» Позвольте! Автор этой статьи — коренной москвич, и никто из его предков никогда не готовил упомянутое блюдо польской кухни. В Москве из мяса и капусты всегда готовили солянку! Булгаковская ирония горька, ибо в благословенном дореволюционном Киеве именно бигос был признаком пошлого мещанского благополучия. Даже в запомнившемся одному из мемуаристов хмуром ворчании писателя по поводу знаменитой врубелевской мозаики на фасаде московской гостиницы «Метрополь»: «Под этим небом «Принцесса Греза» — размытая и тусклая.» угадывается киевлянин. Еще бы, ведь рука гениального художника окрепла именно на работах в Киеве! И сколько бы их еще украсило замечательный город, если б не зависть врагов и благожелательное равнодушие «друзей».

Но в том-то все и дело, что многие киевские реминисценции Булгакова недоступны пониманию людей, никогда не живших в Киеве! Так, например, большинству читателей ничего не скажет адрес киевского дяди Берлиоза Максимилиана Андреевича Поплавского — бывшая Институтская улица. Разве что дотошный знаток булгаковской биографии отметит, что странным образом эта улица располагается вдали от адресов киевской жизни самого писателя. А вот для киевлянина начала ХХ века в этом намеке не было неразрешимой загадки: на упомянутой улице, выходящей к зданию Старой биржи на Крещатикской площади (ныне знаменитый Майдан Незалежности) с ее вечной коммерческой суетой, селились многочисленные и не всегда щепетильные в обустройстве своих дел и делишек ловцы удачи!

То же самое можно сказать и о «мертвом теле», загадочно присутствующем среди и без него экстравагантных и многоликих посетителей последнего вечера в «Зойкиной квартире». В самом деле, что это за «тело» и почему «мертвое»?! Ведь любой зритель спектакля способен видеть его перемещения по сцене и слышать произносимые им монологи. Откроем самую раннюю из редакций пьесы:

«МЕРТВОЕ ТЕЛО (выходит с хриплым пением): Из-за острова на стрежень... На простор речной волны... (угасает, подходит к Херувиму). Позвольте вас спросить, мадам.

ХЕРУВИМ: Я не мадам ести.

МЕРТВОЕ ТЕЛО: Что за черт. К кому ни ткнешься, все не мадам, да не мадам. А сулили девочек.»

Ясно, что бывший домовладелец из Ростова-на-Дону мертвецки пьян, ясно, что он откровенно груб. Но, кажется, его устами задыхающийся в тисках коммунистической цензуры Булгаков исторгает не вопль — стон, заключающий в себе «глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в. отсталой стране, и противопоставление ему излюбленной и Великой Эволюции». Невольно вспоминается другой монолог из черновых редакций романа «Мастер и Маргарита», куда более горький и куда более откровенный:

« — Ну, это уже положительно интересно! — заговорил он (Воланд. — Н.Б.), сияя зеленым глазом. — Что же это у вас ничего нету! Христа нету, дьявола нету, папирос нету, Понтия Пилата, таксомотора нету.»

Но как же все-таки быть со странным именованием персонажа? Хотя автор лукаво отсылает нас к берегам Дона, мы не должны поддаться искушению. Несомненно, ключ к разгадке лежит не там, а в нежно и верно любимом Булгаковым Киеве. Откроем еще одну книгу Анатолия Макарова — «Малую энциклопедию киевской старины». Оказывается, с давних времен здесь существовал любопытный и довольно-таки забавный для стороннего наблюдателя обычай: на киевских вечеринках одному из присутствующих позволялось упиться до беспамятства, после чего его собутыльники могли носить его всюду с собой, переходя от одного «гостеприимного» крова к другому. В среде любителей увеселений «с подогревом» возник даже особый тип человека — своего рода «антик» старого Киева, способный постоянно играть подобную роль. А назвали его. Да, да, именно — «телом». Впрочем, у неискушенных во всех тонкостях тогдашней киевской жизни читателей может возникнуть недоумение: какой же смысл во всей этой оригинальной, но довольно-таки сомнительной затее? Однако расчет любителей легкой выпивки был верным: ритуальные походы с мертвецки пьяным «телом» по кабакам и домам сердобольных, да к тому же часто также подогретых спиртным обывателей позволяли гулякам воочию продемонстрировать свою «заботу о ближнем». Надо же! Не бросить человека в такую минуту! В глазах простодушных киевлян это служило надежной гарантией благопристойности всей компании. Не будет преувеличением сказать, что с такой ношей можно было появиться едва ли не в любом доме, где ночью радостно звенели стаканы, пусть даже никто из присутствующих в нем — ни хозяева, ни гости — не имели чести знать ни одного из вваливающихся к ним среди ночи визитеров!

У нас нет оснований полагать, что молодому Булгакову приходилось участвовать в подобных не совсем трезвых хождениях из дома в дом с «мертвым телом» на руках. Этот обычай был более распространен среди мелких городских чиновников и даже. — стыд и срам! — семинаристской молодежи. Но память о старой киевской жизни, причудливо обнаружившая себя при создании, казалось бы, сугубо московской пьесы, несомненно, свидетельствует о пусть даже и заочном, но постоянном общении с любимым городом. А слово «город» применительно к Киеву замечательный мастер всегда писал только с большой буквы!

Сергей Смирнов

Человечество вступило в космическую эру буднично и просто. Первая мировая война так потрясла основы европейской цивилизации, что в одной из евразийских империй власть захватили левые экстремисты. Их лидеры поставили в России эксперимент, небывалый со времен античности. Они обобществили ВСЕ средства производства, поставили их под государственный контроль. Однако главной производительной силой всегда были человеческие личности...

Чтобы контролировать их, российские большевики воздвигли коммунистическую Церковь, не виданную со времен китайской державы Цинь и арабского Халифата. Но эти предтечи СССР не располагали высоко развитой техносферой. Ленин и его соратники получили такое наследие от западных европейцев XIX века — и теперь они соревнуются с северными американцами в КАЧЕСТВЕ овладения возможностями техносферы. Благо, она позволяет одной и той же ракетой забросить космонавтов на Луну, либо перебросить водородную бомбу из Москвы в Нью-Йорк.