Знание - сила, 2007 № 06 (960)

Шредингер давно увенчан Нобелевскими лаврами за Квантовую Механику. В военные годы (1944) он первый изложил давние открытия генетиков на ясном физическом языке. Его популярная книжка стала задачником для следующего поколения биологов. В ответ дерзкий Полинг основал квантовую химию молекул; на этой основе он выяснил спиральное строение молекулы первого белка — кератина. Полинг станет нобелевским лауреатом в 1954 году, но к той поре его результаты будут намного превзойдены биохимической молодежью.

Пока Шредингер писал «Что такое Жизнь?», упорный американец Эйвери доказал, что кислота ДНК играет главную роль в передаче наследственной информации к следующему поколению организмов. Сразу после войны британский физик Морис Уилкинс (прямой земляк Резерфорда), устав от работы с радаром и ураном и начитавшись книги Шредингера, занялся в лондонском Кингс-колледже изучением ДНК путем дифракции рентгеновых лучей на кристаллах ее солей. Здесь Уилкинс столкнулся с Розалиндой Франклин, началось их бурное научное сотрудничество, похожее на дуэль.

Столь же бурную пару образовали в Кембридже удалой физик Френсис Крик (тоже сбежавший из военного комплекса) и юный заморский генетик Джеймс Уотсон. Они готовы днем и ночью строить и рассчитывать новые модели молекулы ДНК — меж тем, как в Лондоне Уилкинс и Франклин получают все новые подтверждения ее спиральной формы. Обе молодые пары конкурируют и сотрудничают с переменным успехом, но, в общем, дело у них идет быстро, как в военные годы.

Эрвин Шредингер

Напротив — у маститого Полинга в Пасадене накопилось много поклонников. Но среди них нет таких отчаянных критиков, каким был в Лос- Аламосе юный Ричард Фейнман при великом Энрико Ферми. В итоге Полинг проиграет гонку за двойной спиралью ДНК; через 8 лет все ее уцелевшие участники станут нобелевскими лауреатами.

Как напоминает эта биологическая драма довоенные споры творцов квантовой механики! Как она похожа на бурные споры нынешних топологов и алгебраистов в Париже или Москве! И как хорошо, что стареющий Сталин уйдет из жизни раньше, чем российская физико-математическая молодежь испечет свою модель Солнца на Земле! Сейчас в Москве партийные догматики громят вольнодумцев-биологов и стараются выгнать всех евреев из рядов советской науки. К счастью, ни то, ни другое дело не будет доведено до конца. Это — последняя, запоздалая битва Второй мировой войны; она завершится ничьей ввиду естественного вымирания последних зачинщиков всемирной бойни. Увы, даже очевидные исторические ошибки людям приходится сначала совершать — прежде чем они становятся очевидными...

Однако послевоенные развалины — будь то в архитектуре или в психике людей — имеют явное преимущество перед довоенным неустойчивым порядком. Они всем кажутся уродливыми и вызывают общее стремление построить новый мир на чистом месте. Предстоящие два десятилетия (1950-1970) станут, по стечению обстоятельств, эпохой наибыстрейшего научного прогресса в ХХ веке. Видимо, таков естественный выкуп еще не понятого механизма социальной эволюции за огромный стресс трех мировых войн ХХ века.

Как только выкуп будет уплачен — придет пора научного постижения социальной механики, в равной мере вызывающей мировые войны и научный прогресс. Эта задача, вероятно, окажется еще труднее, чем создание квантовой физики элементарных частиц! Но ученые мужи ХХ века твердо верят в разрешимость любой человеческой проблемы научными средствами. Правы ли они? Это вопрос НЕ теоретический, но экспериментальный. Будущее покажет!

Александр Левинтов

Географа, писателя и мыслителя-вольнодумца Александра Левинтова мы упоминали еще во втором номере журнала, когда рассказывали о Сократических чтениях 2006 года (О. Балла. Пространство сократическими глазами. — «Знание — сила», № 2/2007). Тогда же мы обещали опубликовать и его работу о Лас-Вегасе. Выполняя теперь это обещание, мы обнаружили, что этот текст, кроме всего прочего, способен стать началом особой рубрики. Мы назвали ее «Механика повседневности» и предполагаем, что она будет посвящена исторически сложившемуся, неочевидному на поверхностный взгляд устройству разных сторон повседневности современного мира. Итак, первым ответом на вопрос, «как это делается», будет рассказ А. Левинтова об американской игорной индустрии и ее скрытых пружинах. Думается, в России, которая вот-вот обзаведется собственными игорными зонами, это будет читаться с особенным интересом.

Европейский игорный бизнес зародился в XIX веке на курортах при источниках минеральных вод Карлсбада, Мариенбада, Висбадена, Бадена, Баден-Бадена. Курортное лечение могли себе позволить состоятельные люди преклонного возраста. Разбитые недугами, они вынуждены были вести малоподвижный образ жизни. Врачи, дабы скрасить их одиночество, придумали для своих пациентов забаву: настольные карточные игры и рулетку. Это было тем более кстати, что все эти развалины были одновременно и осколками XVIII века — века безудержного карточного азарта.

Лас-Вегас демократичен, всеяден и космополитичен. Здесь не гнушаются никакими кошельками, даже самыми тощими. Игровые залы заманивают блеском огней, мельканьем экранов слот-машин, а главное, непрерывным звоном монет, хотя все уже давно переведено на чеки: звон металла сохранен — ничто так не вызывает азарт, как этот звук. У самого входа расположены автоматы, настроенные на небольшие, но частые выигрыши. Расчет прозрачен: попавшийся на крючок зевака быстро насыщается этой мелочью и начинает углубляться в поисках солидного куша — в любом случае судьба его кошелька предрешена.

Этой же цели заманивания служат и шикарные машины, предназначенные для особо удачных победителей: как у эскимосов и других индейцев отсутствует инстинкт самосохранения против алкоголя, так у американца — против дорогого автомобиля. Церемонии вручения счастливчикам этих машин обставлены самым шумным образом: аплодисменты, шампанское, стайка счастливых полуголых девиц обнимают, ласкают и тискают ошалевшего до тумана в голове, толпа истекает слюнями зависти и бежит к автоматам...

Лас-Вегас возник и начал развиваться в начале 1930-х под воздействием двух факторов: строительства Гуверовской плотины и окончания действия сухого закона в США. ГЭС на Колорадо дала неограниченный ресурс дешевой электроэнергии, а отказ от сухого закона заставил чикагских гангстеров искать новое направление вложений и путей легализации криминальных капиталов.