Знание - сила, 2007 № 06 (960)

Я перечитал сейчас этот старый черновик на пожухлой желтоватой бумаге и при всей антипатии, которую всегда испытывал к Молотову, вдруг пожалел, что шутка Анны Алексеевны помешала Капице довести свое «сентиментальное» письмо до конца. Шутка была настолько ехидной, что у П.Л. пропало всякое настроение писать Молотову в том же «лирическом» тоне. А ведь это был всего-навсего первый черновик, и я убежден, что Капица сумел бы найти правильный тон — в четвертом или пятом варианте. По письмам, с которыми я к тому времени ознакомился, я знал, что на «воспитание» «вождей» он времени не жалел. Он старался приучить их к человеческому языку и к человеческим чувствам. И уж, во всяком случае, проявлений чувства благодарности за помощь в работе он не стыдился никогда. (Знаю по собственному опыту.) «Воспитательная» работа Капицы с «вождями» не всегда бывала достаточно эффективной. Но Молотова Капице «покорить» удалось. Напомню один случай. В апреле 1939 года Молотов по просьбе Петра Леонидовича вмешался в «дело Ландау». Что и спасло тому жизнь.

Зинаида Горобец

В начале 1956 года меня приняли на работу в редакцию ЖЭТФ на должность младшего редактора. К тому времени, после долгой опалы, главным редактором журнала и директором Института физических проблем АН СССР вновь стал П.Л. Капица.

Мне рассказали, что после его возвращения, на общем собрании сотрудников ИФП, Петр Леонидович попросил всех не обижаться на него за то, что он не будет здороваться с ними при встречах, например, в коридорах, — это усложнило бы его жизнь. Так оно и было, в том числе и со мной. Однако через какое-то время произошла странная для меня перемена: по-прежнему ни с кем не здороваясь, при наших с ним — довольно редких — встречах П.Л. подходил ко мне и подавал руку. Еще удивительнее было, когда в конференц-зале ожидалась интересная лекция, и наполненный зал ждал прихода Петра Леонидовича, он, входя в боковую дверь, оглядывал ряды и, найдя глазами меня, подходил и протягивал руку для пожатия. Помню три-четыре таких случая.

Я долго размышляла над этой переменой, прежде чем, кажется, разгадала ее.

Начать придется издалека.

В Институт физпроблем я пришла работать — заведующей библиотекой — еще в начале 1947 года. В то время Петр Леонидович уже был в опале, жил безвыездно на даче, на Николиной горе. Вместо него директором ИФП назначили А.П. Александрова. Бывшая заведующая библиотекой института уезжала на «Объект», и я поступила на ее место — по совету Марии Николаевны Харитон, жены Ю.Б. Харитона. Мария Николаевна, преподававшая английский язык аспирантам ИФП, рекомендовала меня А.П. Александрову. С семейством Харитонов мы были дружны еще со времени эвакуации в Казань, и Мария Николаевна знала о моем желании найти подходящую работу.

П.Л. Капица с А.П. Александровым

В библиотеке ИФП работала я вполне успешно, получая повышения в зарплате, благодарности, грамоты и даже звание младшего научного сотрудника, что было необычно для библиотечных работников. Так продолжалось более пяти лет, когда однажды, весной 1952 года, я получила повестку с требованием явиться в отдел кадров АН СССР.

Когда я пришла, заведующий отделом кадров (по фамилии Яковенко) попросил войти, а сам вышел, сказав, что скоро вернется. Я осталась одна, и тут в кабинет вошли два незнакомых мне человека. Не представившись, они предложили мне стул, а сами устроились напротив.

Я насторожилась. Старший из них спросил мою фамилию. Удивленная, я ответила, что они должны знать ее, раз меня вызывали. Тут же мелькнула догадка, перешедшая в уверенность, что меня хотят завербовать — в «осведомители», «сексоты», или попросту в «стукачи». Ни в коем случае, решила я!

Они стали просить меня о какой-то «помощи». Я же делала вид, что не понимаю, чем могу им помочь.

Никакого страха у меня не было. И не то, чтобы это чувство мне было незнакомо. В полной мере я его испытала в начале войны, когда эшелон, в котором мы эвакуировались из Ленинграда, остановился на станции Мга, забитой поездами. Вспыхнула осветительная ракета, и все стали ожидать бомбежки. Тогда-то, перед лицом неминуемой, казалось, гибели, ноги стали ватными, во рту пересохло, и мысли спутались. Неожиданно наш поезд тронулся. А через полчаса от станции Мга остались одни руины.

Но теперь, много лет спустя, перед лицом двух «товарищей» из КГБ, никакого страха я не испытывала. Может быть, потому, что приняла единственное возможное для меня решение: ни в коем случае не соглашаться на их предложения.

Старший из двух начал с вопроса, возмутившего меня. Он спросил, зачем прошлым летом я ездила на машине на Рижское взморье с Е.М. Лифшицем, и знал ли мой муж об этом. Несмотря на мое внутреннее возмущение от такой бестактности, я спокойно объяснила, что ехала на дачу к А.И. Шальникову, где собиралась провести две недели с его дочерью Наташей[* Воспоминания Н.А. Тихомировой (Шальниковой) редакция предполагает опубликовать в следующем номере журнала.], а Лифшиц присоединился к нам, чтобы снять дачу для своего семейства. И конечно, мой муж знал об этом. Я никогда ничего от него не скрывала.

Все это было правдой. К этому времени мой брак с мужем фактически распался, хотя мы и оставались друзьями. А с Е.М. Лифшицем у нас уже несколько лет было то, что называется «романом», волею судьбы перешедшим позже в законный брак (хотя я предпочла бы лучшее слово, не имеющее двойного смысла). Наше обоюдное счастье продолжалось 37 лет.

Но все это не касалось моих не в меру компетентных собеседников. Их бесцеремонное вмешательство в мою личную жизнь лишь усилило решимость быть твердой в дальнейшей беседе.

Поняв, что их тайное оружие не сработало, они просто стали тупо повторять, что я им должна «помочь». А я столь же неустанно допытывалась, в чем же именно я могу им помочь. Это препирательство продолжалось около часа. Наконец, мне надоело, и я, схватившись за голову, сказала им, что догадалась. Они оба рванулись ко мне с вопросом, о чем я догадалась. Но я на это ответила с какой-то даже кокетливой улыбкой, что раз они не хотят мне объяснить, чего от меня ждут, то и я не скажу им, о чем я догадалась.

Раздосадованный старший пригрозил, что если я не соглашусь им «помочь», то (цитата) «будет плохо мне, моему мужу и моим детям».

Но я была непреклонна. Я, видимо, уже ожидала какой-то угрозы и была готова бороться. Были лишь азарт борьбы и почему-то уверенность в моей победе.