Знание - сила, 2007 № 04 (958)

В годы холодной войны большая часть нынешних палестинских организаций формировались как левые антиимпериалистические, а, скажем, Аль Каида — как антикоммунистическая. Сегодня и те, и другие стали защитниками ислама. Сама легкость смены лозунгов показывает, что они сугубо инструментальны и слабо связаны с содержанием политической доктрины и уж тем более с особенностями вероучения.

Разумеется, в религиозных текстах, написанных много веков назад, нетрудно при желании отыскать идеи, которые сегодня можно трактовать как призывы к войне, к насилию. Пятьсот видных представителей русской общественности, в том числе 20 депутатов парламента — отправили в январе 2005 года обращение в Генеральную прокуратуру России с просьбой закрыть все еврейские организации в стране лишь на том основании, что они отыскали в средневековых сводах еврейской этики Кицур Шулхан Арух идеи, оскорбительные для современного православного населения России. А Бен Ладен с легкостью отыскивает оскорбления исламу в текстах, связанных с христианством. Но в истории религии нетрудно найти примеры позитивного сотрудничества народов. Так, пророк Мухаммед, став в 622 году судьей и устроителем в Медине, разработал первый устав общины, в котором признавал иудеев и язычников такими же полноправными ее членами, как и своих последователей. Как отмечал академик В. Бартольд: «Мухаммед не задавался целью обратить всех мединцев в свою веру, напротив, впервые после многих столетий человечеству было объявлено: «Нет принуждения в вере».

Скажите на милость, чем отличается поведение толпы погромщиков датских посольств, оскорбленных карикатурами на пророка Мухаммеда, от поведения русских защитников православия, разгромивших в начале 2005 года выставку картин «Осторожно, религия!»? При этом российский суд в марте 2005 года признал виновными в этом не погромщиков, а устроителей выставки, директора Музея и общественного центра имени Сахарова Юрия Самодурова и сотрудницу центра Людмилу Василовскую. Еще раньше, 4 декабря 1998 года, погрому подверглась выставка Авдея Тер-Оганьяна «Юный безбожник», а в 2000 году судебное дело было возбуждено против другого антиклерикального художника — Олега Мавромати. Оба художника были вынуждены покинуть Россию. Мракобесие не меняется оттого, что прикрывается разными религиозными доктринами. Не поможет разбор догматов исламской религии понять, почему бесновались толпы в ходе «войны карикатур». Для этого нужно обратиться к анализу сущности тех обществ, в которых люди быстро сбиваются в толпу и становятся послушным орудием вполне рациональных политических сил.

В странах и регионах, где сосредоточено свыше 3/4 всего исламского населения (Индонезия, Пакистан, Иран, Афганистан и арабские страны), легко заметить характерные для них всех особые формы развития и прежде всего незавершенность и деформированность процессов модернизации. Например, урбанизация привела во всех этих странах и регионах к гигантской концентрации недавнего сельского населения в городах, но не обеспечила новым горожанам возможности культурной адаптации к городской среде, поскольку сами города под таким натиском утрачивают черты городской культуры. Такая среда обеспечивает расширенное воспроизводство маргинальных слоев населения — массовой социальной базы экстремизма.

В этой же части мира не завершены процессы национально-государственной консолидации, и это порождает целую гроздь последствий, благоприятствующих экстремизму. Религия не только становится основой хоть какой-то консолидации многочисленных племен и народов, но и оспаривает у светской власти ее роль в управлении государством. Однако когда какая-либо религия или другое «единственно верное учение» определяет государственную политику — общество начинает деградировать.

«Ресурсная модернизация» — доминирование нефтяной индустрии в арабских странах, Иране и в Индонезии, производство и распространение наркотиков в Афганистане и Пакистане — также приводит к маргинализации культуры. Возможность жить за счет природной ренты подавляет развитие личности и общества, не стимулирует комплексных изменений культурных навыков, ценностных ориентаций, социальных связей. В зонах такой модернизации особенно заметно распространение различных форм мракобесия и экстремистских политических течений.

Если бы человечество приняло идею «столкновения цивилизаций», основанных на различиях религий, то ему ничего не оставалось бы, как ждать глобальной войны. Уж религиозные доктрины не переделаешь, да и стремиться к этому глупо. Но если человечество осознает, что нынешний глобальный кризис — лишь продукт неравномерности процессов модернизации, то появляется шанс найти выход из такого кризиса. Скажем, если бы основные мировые потребители нефти действительно нашли способ радикально уменьшить свою зависимость от привозных энергоресурсов, то это существенно убавило бы геополитические амбиции нефтяных шейхов и баронов; подорвало бы их способность финансировать сети терроризма и показательные выступления бесчинствующих экстремистов, а главное, сняло бы с нефтяной иглы народы развивающихся стран, стимулировало бы рационализацию их сознания и уменьшило бы влияние фундаментализма во всех его проявлениях.

Петр Швайтцер,

Евгений Головко

Историческая память, как выясняется, не только сложно устроена, но и капризна: зависит от многих «привходящих факторов».

Над ее загадками бьются историки и психологи.

Вот еще такая загадка: как случайно обнаружили два антрополога, американский и российский, на одном берегу Берингова пролива из поколения в поколение передаются рассказы о былых сражениях, а на другом берегу участники тех же сражений их просто отрицают. Долго ли мы сами будем хранить и передавать дальше память о событиях, в которых участвовали наши деды и прадеды?

В 1993 — 1997 годах авторы этой статьи работали в нескольких поселках Чукотки и Аляски, где собирали рассказы о связях между разными этническими группами, живущими по обе стороны Берингова пролива. Мы и не предполагали, что воспоминания о вооруженных конфликтах могут занять сколько-нибудь существенное место в наших материалах. Но в 1994 году в поселке Теллер, на Аляске, первый же встреченный на улице молодой человек, которого мы остановили, чтобы спросить дорогу, узнав, что нас интересуют воспоминания о связях с Чукоткой, немедленно указал нам на две близлежащие сопки. Последовал выразительный рассказ о том, что эти сопки служили наблюдательными пунктами, откуда местные жители следили за приближением «сибирцев». Там же располагались укрытия, в которых можно было переждать очередное нападение врагов. В окрестностях сопок заранее делались тайники, в которых запасались провизия, одежда, оружие.