Знание - сила, 2007 № 03 (957)

Вот пример с лодкой-однодеревкой. Никто в точности не знает, как зародилось судоходство и как выглядело первое средство передвижения по воде. Может быть, это был поваленный ствол дерева, на который усаживались и плыли вниз по реке, а, может быть, в этом стволе выдалбливали углубление и ложились в него. Позднее стволы стали связывать вместе, прикреплять к ним бортики из досок, устанавливать парус из звериной шкуры.

Археологи неизменно радуются, когда находят на берегу озера или реки обломки подобной лодки. Находку датируют, консервируют и выставляют в музее. «Никто не задается вопросом, сколько времени требовалось на то, чтобы срубить каменным топором дерево, а потом выдолбить в нем полость. Несколько часов? Дней? Как именно выглядели топоры, предназначенные для рубки деревьев? Быстро ли они ломались? Через час? Десять часов? И вообще как к ним относились? Осторожничали с ними, берегли, использовали подолгу или без сожалений выбрасывали, тюкнув несколько раз по бревну?» — очерчивает круг претензий Мамун Фанза.

Для ответа на эти вопросы требовалось одно — изготовить каменные топоры и вырубить ими настоящую лодку. Профессор Фанза и трое его коллег так и поступили. С каждым ударом топора они все почтительнее относились к нашим предкам. Вот технологические откровения от специалистов по неолиту:

• срубить лесной бук можно в течение одного часа;

• при выдалбливании полости нужна немалая сноровка — иначе топор быстро сломается; кроме того, нужно использовать не только традиционный топор, но и топор с клинком, насаженным поперек топорища;

• в умелых руках каменный топор почти не уступает современному, стальному (один из каменных топоров, которыми выдалбливали стволы деревьев, продержался целых 54 часа).

Поработав топором, ученые убедились, что лодка для людей каменного века была немалой ценностью. Трое крепких мужчин почти девять дней плотничали, чтобы соорудить подобный транспорт. Все это время их, оторванных от обычной крестьянской работы, надо было кормить — и, может быть, даже платить им. За эти дни им пришлось сменить дюжину каменных топоров. Кстати, разве подобная история сооружения лодки, демонстрируемая на мониторе, не будет более интересна посетителям музея, чем невзрачные каменные орудия, пылящиеся на стенде, которому уже добрых сто лет?

Голова лошади. Рельеф с Акрополя. Британский музей

Поспешность в таких экспериментах совсем не похвальна. Американский исследователь Джон Моррисон наделал немало шума своим опытом по реконструкции самого знаменитого боевого судна минувших эпох — триеры. В 480 году до новой эры армия триер, которыми правили рассаженные в три ряда 170 гребцов, уничтожила персидский флот у острова Саламин.

Проблема в том, что от триер не осталось ни доски. Мы можем судить о том, как выглядели эти суда лишь по изображениям на рельефе Акрополя, на мозаиках и вазах, античных монетах, на граффити, найденном на стене дома на острове Делос, и даже по паре строк в одной из комедий Аристофана — вот все инструкции, которых могли придерживаться корабелы. Кроме того, судя по раскопкам фундамента античного дока в одном из греческих городов, триера могла достигать 37 метров в длину и шести — в ширину.

Столь бедная фактическая основа не помешала Моррисону собрать деньги со спонсоров и вложить их в строительство триеры «Олимпия», весившей 70 тонн. Результат был плачевен. Сто семьдесят гребцов, расположившись на сидениях, согласно схеме, предложенной исследователем, так и не сумели вывести судно в море. При каждом движении они лишь мешали друг другу.

Стремясь успокоить спонсоров, Моррисон изменил конструкцию триеры, перестав слепо следовать античным свидетельствам, что вызвало возмущение ученых. Вот тогда триера и набрала ход. Однако ее курс пролег за пределами экспериментальной археологии, поскольку Моррисон имел дело уже не с подлинным средством передвижения древности, а с выполненной под старину поделкой.

«Диапазон работ в экспериментальной археологии очень широк: от строго научных проектов до спектаклей, разыгрываемых с привлечением СМИ. Порой случается, что опыты, выглядевшие поначалу вполне научными, через какое-то время превращаются в подобие шоу фольклорного ансамбля», — немецкие историки резко отозвались на «успех» Моррисона, поскольку проблема конструкции триеры, которую он взялся решить, на деле так и осталась неразрешенной.

Еще одно древнейшее судно — плот с парусом из звериных шкур

Зато большой интерес у серьезных ученых вызвал эксперимент, начатый в январе 1999 года в местечке Форхтенберг (земля Баден-Вюртемберг) и проводимый на территории площадью шесть гектаров. Он носит название «Экспериментальная реконструкция подсечно-огневого земледелия в эпоху неолита» и рассчитан на 20 лет.

Теоретически этот метод хозяйствования, популярный в Центральной Европе в 4200 — 3500 годах до новой эры, выглядел так. Крестьяне выбирали участок леса, вырубали кустарник и деревца, а с крупных деревьев сдирали кору и, когда те засыхали, сжигали их. Очищенную от леса территорию возделывали, но через несколько лет забрасывали поле и осваивали новый участок леса — и так далее. По прошествии 15 — 20 лет возвращались на прежнее место, выжигали новую поросль, снова пару лет распахивали эту пустошь и покидали ее.

В чем преимущества и недостатки подобного метода? В справочной литературе говорится, что «в районах с умеренным климатом метод малоэффективен, так как плодородие и урожай, первоначально высокие, быстро снижаются, после чего требуется расчистка новых участков». Исследователи из Вюрцбургского университета решили на своем опыте проверить справедливость подобных суждений и взялись пахать и сеять, как 6000 лет назад.

Эксперимент длится уже восемь лет, и можно подвести некоторые итоги. Действительно, в первые годы после расчистки поля урожаи были достаточно высоки, чтобы прокормить племя. Переходя с одного поля на другое, крестьяне поддерживали высокую урожайность, давая земле несколько лет отдохнуть. Оказалось также, что выжженное поле нет нужды пропалывать — на нем почти не растут сорняки.

В целом подсечно-огневой метод выглядит, по отзывам участников проекта, «гениальной системой хозяйствования, позволяющей при минимальной затрате сил достичь наивысшей урожайности». Очевидно и другое: в неолитическую эпоху племена были хорошо организованы, а авторитет вождей и старейшин — достаточно высок, чтобы заставить людей жить по заведенному распорядку и придерживаться хозяйственного цикла, срок которого превышал ожидаемую продолжительность жизни многих членов племени.