Знание - сила, 2007 № 03 (957)

Приходится даже признать, что именно в это время была перейдена граница простого воспроизводства населения и началось неуклонное движение к тому, что теперь принято называть «демографической катастрофой», хотя налога на бездетность тогда никто не отменял. Уже из одного этого следует, что его надо восстановить. Верую, ибо нелепо — это так созвучно мысли профессора Рыбаковского о неожиданных идеях.

По некоторым признакам судя, недостатка в подобных идеях в ближайшее время у нас не будет благодаря развитию гражданского общества. Это же вам не советское время с его безальтернативными выборами, когда все идеи — и ожидаемые, и неожиданные — могли исходить только из одного центра.

Сейчас не то. Сейчас в демографию пошел наполненный электоральной энергией середняк, и он принес с собой столько неожиданных идей и так энергично их озвучивает, что это грозит буквально парализовать работу нашей рубрики «Что мы знаем о лисе?» Еще совсем недавно с приближением очередного выпуска Демоскопа все его сотрудники лихорадочно и порой безуспешно искали материал, достойный помещения в эту коллекцию шедевров. А сегодня мы с изумлением наблюдаем образовавшуюся очередь претендентов на места в коллекции и начинаем опасаться, что даже очень достойные экспонаты, уже взятые нами на учет, не продвинутся дальше запасников.

Но мы сделаем все, от нас зависящее, чтобы обиженных не было.

Демоскоп Weekly № 221-228

Елена Ускова

Взрослые ничего не понимают в куклах. Наверное, потому, что это им не очень нужно: они вспоминают об игрушках, когда отправляются в гости, в дом, где есть дети, заскакивают по дороге в магазин и ориентируются прежде всего на цену: чем дороже, тем, по их понятиям, лучше игрушка. Еще у них есть идея, что игрушка должна быть как можно более точной копией «взрослого» предмета — если уж стиральная машина, то чтоб стирала, утюг, чтобы гладил и телефон, чтоб звонил.

Я всегда чувствовала, что это неправильно, а недавно нашла подтверждение в работах детских психологов.

Кукла может быть похожа на настоящую девочку, а может быть просто кульком из тряпок — до какого-то возраста ребенок будет с одинаковым вдохновением кормить, укачивать, закутывать в одеяло своего «ребенка», каким бы тот ни был. Психологи вообще считают, что некоторая доля условности обязательна в игрушке — развивает воображение и содержит множество вариантов разных игр и превращений.

Антрополог Маина Чередникова пишет о том, что в разном возрасте девочкам нужны разные куклы, и играют с ними девочки по-разному. От года до двух им вообще все равно, кукла это или любой другой предмет. Если они постановили, что это «ребенок», они повторяют действия взрослых по отношению к ним самим. Игра кончилась — и они могут тащить своего «ребенка» за ногу, за подол платья без всякого к нему внимания.

Мама, разумеется, тут же крикнет: «Не смей! Кукле больно!» Трех- и даже пятилетний малыш этого не понимает и, как утверждают психологи, понять не может. Известно, что в яслях детки, оказавшись в одном манеже, пытаются поиграть друг с другом именно как с предметом, с игрушкой: «вынуть глазик», схватить, ударить — не потому, что от природы агрессивны, а потому, что другой ребенок для них действительно живой предмет, а не такой же человек. Крупнейший детский психолог Жан Пиаже показал, что даже семилетний ребенок все еще остается эгоцентристом, который не в состоянии встать на позицию другого. В одном из его экспериментов дети 5 — 7 лет играли в семью, в которой у каждого из них были два брата (положим, Жан и Пьер). Когда же их спрашивали, сколько братьев у Жана, они уверенно отвечали, что у него нет братьев вообще.

Если уж интеллектуальная способность ставить себя на место другого формируется так поздно, что говорить о способности жалеть другого, сочувствовать, сопереживать ему? Она наверняка приходит еще позже (если приходит вообще). Так стоит ли призывать маленького ребенка пожалеть куклу?

Наверное, стоит. Есть какие-то правила, которые усваивают не потому, что понимают, а потому, что не хотят огорчить маму, боятся наказания. Может, такие «максимы», принятые в раннем детстве, ложатся в основу будущего характера.

Но мы о куклах.

Как пишет М. Чередникова, девочки долго верят в двойную жизнь кукол, которые, когда их не видят, превращаются в живые существа. У Андерсена они ночью отправлялись на бал, у Джанни Родари — в долгое и опасное предновогоднее путешествие, во множестве мультиков спрыгивают с магазинных полок и разъезжают по ночной квартире при каждом удобном случае. Я тоже свято верила в это и старалась «подглядеть», как оживают мои куклы, усиленно притворяясь, что гляжу в другую сторону. Я, как и многие девочки, судя по статье Чередниковой, оставляла им конфеты и утром неслась проверять, пришлось ли им по вкусу мое угощение — не пришлось ни разу.

Потом мы с подружками, в полном соответствии с антропологическими описаниями, пытались специальными ритуальными формулами вызвать Домовенка, чтобы он поиграл с нами. Потом — как прямое продолжение всей этой мистики — устраивали настоящий спиритический сеанс при свечах, сидя за столом и держась за руки — вызывали, кажется, Петра I, убейте, не помню, почему именно его.

Оказывается, примерно тем же самым занимаются множество детей по всему миру.

Итак, до четырех девочке в принципе все равно, как выглядит ее кукла. По крайней мере, так утверждают психологи.

Девочка еще не играет в «дочки-матери» или в «гости», ее интересуют всякие манипуляции с куклами — чаще всего прямое подражание матери.

Я не помню себя до 4 лет, да и дальше помню «местами». Но про куклу помню точно: именно в 4 года очень хотела Барби. Хотя, по всем психологическим выкладкам, это было рановато и даже, возможно, свидетельствовало о моей глубокой врожденной порочности.

На самом деле это объяснялось очень просто: у моей сестры, старше меня на три года, была Барби и я хотела такую же. (Между прочим, мне кажется, что психологи не всегда учитывают такие простые обстоятельства.)

Я мечтала о Барби изо всех сил, а сестра очень редко давала мне ее поиграть. Поэтому я помню ее, пожалуй, лучше всех других своих кукол.

Чередникова пишет, что любимые куклы детей 4 — 5 лет — пупсы, которых купают и пеленают, и большие куклы, которых одевают в собственные ползунки. Я никогда не любила пупсов и была довольно равнодушна к большим куклам.