Знание - сила, 2007 № 03 (957)

Я любила Барби.

Насчет моей порочности: примерно к такому выводу подталкивает психолог В. Абраменкова, настроенная категорически против несчастной американки: «Кто не знает кукол Барби и Синди — секс-символ и воплощенную мечту общества потребления! Какие жизненные ориентации для малыша символизируют собой эти красавицы с женскими формами? Кто они — дочки? Подружки? Обладая такой куклой, девочка воображает себя не мамой, укачивающей дитя, а горничной, ухаживающей за своей госпожой, убирающей ее дом и приводящей к ней бойфренда. Архетип материнства незаметно подменяется архетипом блуда! Мы — родители, что, действительно хотим для своих дочерей будущего интердевочки?»

Клянусь, я не воображала себя горничной при госпоже Барби, мне такое и в голову не приходило. Как и всем моим подружкам. По-моему, этого вообще не могло быть, поскольку мы могли играть только в то, что знали, что видели вокруг себя — вокруг нас никаких горничных не было.

«Архетип блуда», конечно, на то и архетип, чтобы проявляться независимо от бедного опыта длиной в несколько лет маленького человека. Может, действительно, в повальном увлечении девочек старшего дошкольного возраста куклой Барби заложена опасность раннего сексуального интереса? Тем более что, как пишет М. Чередникова, «производство кукол в Советском Союзе исходило из педагогических установок, согласно которым отношения между полами не могли быть сферой интересов детей среднего школьного возраста. Фабрики игрушек изготавливали кукол-«девочек» или бесполых пупсов».

Психолог Л. Эльконина провела эксперимент, чтобы проверить, способствует ли кукла «с женскими формами» сдвигу интересов у девочек 5 — 7 лет в направлении интердевочки, и пришла к выводу, что совершенно не способствует. Более того, с психологической точки зрения Барби способствует совсем другим, очень важным именно для этого возраста вещам. Она помогает формированию так называемой «половой идентичности» (когда девочка твердо осознает себя девочкой, не только мамой или ребенком, но и будущей девушкой и женщиной).

Как показал эксперимент, только с Барби и Кеном девочки играли в «свадьбу». В поход на танцы, в парикмахерскую, во флирт на пляже — это, пожалуйста, с любыми другими красавицами без всяких форм. В свадьбу — только с Барби.

А это, оказывается, очень важно — чтобы мы вовремя играли в такую игру, осваивая границу между двумя «семантическими пространствами» жизни ребенка, девочки — и женщины. Это, как пишут антропологи, ритуал инициации — посвящения во взрослые. Свадьба и есть такой ритуал. Прежде чем он состоится на самом деле, его много раз проиграют дети. Девочка лет в пять впервые начинает осознавать себя девочкой, в старшем подростковом возрасте должна идти дальше.

«Нормативная» игровая проба полоролевых отношений, — пишет Л. Эльконина, — должна иметь форму особого, ритуального перехода между двумя семантическими пространствами. Такие переходы — свадьбу — дети разыгрывали только с куклой Барби. Следовательно, Барби способствует прояснению отношений между полами, что и является одной из задач психического развития в дошкольном возрасте. Дети, играющие с обычными куклами, разыгрывали жизнь, типичную для предшествующего семейной жизни периода».

Только тут речь идет совсем не о сексе. В секс, как доказал эксперимент, девочки не играли.

Мы, я помню, играли в свадьбы. Это было особое празднество, очень нас занимавшее. Конечно, мы не думали ни про какие ритуалы и полоролевые отношения — но, наверное, что-то такое было...

У Л. Элькониной своя претензия к моей любимой Барби: ее красота «штампованная», а несоответствие хозяйки этому образцу красоты может породить комплексы. Не знаю, может, у кого-нибудь и порождает, только я с такими случаями не сталкивалась. Мы-то продолжаем расти, и теперь «Барби» в моем окружении — емкая и совсем не благожелательная характеристика женской красоты вполне определенного «штампованного» типа.

Красота куклы, кажется, всегда несколько «штампованная», только у старых, антикварных кукол она необычная и трогательная даже для взрослого — но может быть, просто потому, что антикварных кукол осталось мало и старинный, несовременный тип красоты вызывает умиление?

В любом случае, с какого-то момента очень важно, чтобы кукла была красива и хорошо одета: это уже для старших дошкольников и младших подростков.

Самое смешное, что красота эта по-прежнему может быть очень условной — иначе мы не смогли бы играть в бумажных кукол, которых часто, вместе со всем их гардеробом, рисовали сами. Мы просто как бы договаривались сами с собой и друг с другом, что это вот — красавица и принцесса. Главное, что в этой новой игре уже не было мам и дочек, хозяек на кукольной кухне, были исключительно принцессы. Мы меняли им прически, рисуя парики, старательно приделывали туфельки, изобретали новые и новые наряды. Все эти наряды держались на крошечных отростках, которые надо было загибать кукле за спину. Держались они плохо, все время сваливались. Короче говоря, играли мы в это недолго — но все повально, что и подтверждает М. Чередникова.

Разве сравнишь все это с одеванием Барби, которой покупались настоящие крохотные наряды — от трусиков до шуб! А я больше всего любила обувать ее в крохотные туфельки и при первой возможности покупала ей все новые и новые.

М. Чередникова приводит уморительную сцену игры в Барби и Кена двух мальчиков и двух девочек, которую сама наблюдала:

«В соответствии с сюжетом игры в одном из соседних домов жили богатые девушки-сестры со своей служанкой, в другом — 30-летний Джек Николсон и 25-летний Том Сойер. Игра начиналась с проигрывания сцены первого знакомства соседей. На стук в дверь выходит служанка Синди и спрашивает:

— Здравствуйте. Вы к кому?

— Вы говорили, вам нужны охранники?

— Моей хозяйке. (Зовет хозяйку.)

Хозяйка (томным голосом):

— Какие красивые кавалеры... Присаживайтесь. Вы кто?

— Мы хотели бы устроиться на работу.

— Я готова принять вас. Завтра приходите на работу в 9 часов.

Этот диалог — завязка романтического сюжета. Далее в игре изображаются свидания молодых людей, вечерние прогулки, танцы на дискотеке и т.п. «Кены» представляют собой галантных ухажеров, а «Барби» — воспитанных девушек с чувством собственного достоинства». И завершает: «Так новые куклы позволяют детям в игре моделировать взаимоотношения между разными полами и разные варианты будущей жизни».