Знание-сила 2006 № 09 (951)

В "негативной эстетике" реалистического натурализма (Чернышевский и его адепты) искусство "принуждено шраничиваться воспроизведением того мира, который существует в действительности" (Писарев). В изображении такой действительности реализм не делает различия между литературой и медициной. Задача обеих — не сторониться неприкрашенных сторон повседневности, в чем бы та себя ни выражала. "Искусство, — заявит в одной из статей того времени Герцен, — не брезгливо, оно все может изобразить". В 1864 году Всеволод Крестовский предваряет свой, едва ли не культовый тогда, роман "Петербургские трущобы" словами Н.Г. Помяловского: "Если читатель слаб на нервы и в литературе ищет развлечения и элегантных образов, то пусть он не читает мою книгу. Доктор изучает гангрену, определяет вкусы самых мерзких продуктов природы, живет среди трупов, однако его никто не называет циником /.../ Позвольте же и писателю принять участие в этой же работе и /.../ обратить внимание общества на ту массу разврата, безнадежной бедности и невежества, которая накопилась в недрах его".

В том же — задача критика. Он пользуется сравнениями из области медицины, чтобы увидеть в рецензируемом произведении выражение (патолого)анатомической стратегии автора или его читателей. Писарев в статье о "Преступлении и наказании" (1867) призывает читателя объяснять себе, например, поступки Раскольникова самочувствием "медицинского студента" над кусками "разлагающегося человеческого мяса, с которыми он /.../ принужден знакомиться /.../ при первом своем вступлении в анатомический театр". И более того: такое сравнение, по Писареву, будет еще вернее, если предположить, что "в анатомическом театре производятся вивисекции над самими медицинскими студентами и что каждый из этих студентов, превратившись под ножом прозекутора в куски кровавого и разлагающегося мяса, продолжает в течение многих месяцев страдать, стонать, метаться, чувствуя и сознавая свое собственное гниение".

Используя такие метафоры, публицисты и критики 1860-х охотно заводят читателей в морги и операционные. Цель литературы видится сходной с целью патологоанатомии: "анатомировать" действительность, а значит, и смерть, такой, какова она есть. Реалист подчеркивает то, что "неэстетично", зато правдиво.

Внимание к телесным страданиям уравнивает прозу с поэзией, литературу — с живописью. Начиная с 1860-х, медицинские и кладбищенские сюжеты очень популярны у художников- реалистов, которые противопоставляют себя "идеализму" академической традиции.

Не только научным, но и идеологическим событием стало издание анатомических трудов Н.И. Пирогова — "Полного курса прикладной анатомии человеческого тела" (СПб., 1843- 1844) и особенно его анатомических атласов (однотомных 1846 и 1850 гг. и четырехтомного 1852-1859 гг.). Они представили современникам результаты огромной работы, выполненной по методике "ледяной" и "скульптурной" анатомии (рисунки послойных распилов и разделки замороженных трупов). Сегодня общепризнанно, что методы анатомических исследований, разработанные Пироговым, перевернули представления о научном изучении топографической анатомии человека. Его идея использовать для анатомирования замороженные трупы позволила вскрывать их, не нарушая истинную картину внутренних органов, их взаиморасположение, величину и форму.

Помимо собственно медицинского целесообразия, идея замораживать тело перед анатомированием напрашивалась в 1840-е годы и на определенные художественные ассоциации.

Современники Пирогова могли вспомнить, что в 1836 году в Академии художеств была выполнена единственная в своем роде скульптура П. Клодта "Лежащее тело", моделью для которой стал анатомированный замороженный труп. "Художественная газета" (1836, № 4) описывала это событие восторженно: по предложению президента академии А.А. Оленина "снять форму с замороженного препарированного тела", "/в/ нынешнем году, в январе месяце, И.В. Буяльский выбрал из числа мертвых тел, доставленных в анатомический театр, один мужской кадавер, самый стройный, и, дав членам красивое и вместе поучительное положение, велел заморозить, чему и погода вполне благоприятствовала. Тело было потом внесено в препарационную залу — поверхность его немного оттаяла, и господин Буяльский со своим адъюнктом, прозектором и его помощником с большим тщанием в течение 5 дней отпрепарировали все мускулы в настоящей их полноте, выносив, смотря по надобности, тело на мороз. Вслед за сим снята была с препарата гипсовая форма и отлита статуя, которая представляет лежащее на спине стройное мужеское тело с поверхними мускулами (без кожи). Все художники, видевшие ее, отдали полную похвалу как красивому и умному расположению членов фигуры, так и искусству, с каковым сохранена пропорция полноты частей и их форма". В том же номере сообщалось, что Оленин распорядился об отливке нескольких таких же статуй для Лондонской, Парижской и других Академий художеств.

Методика "ледяной" и "скульптурной" анатомии, примененная Пироговым в работе над анатомическим атласом, продолжала в определенном смысле ту же изобразительную традицию — и представлялась современникам венцом реализма в изображении тела.

Во второй половине 1850-х популярности медицинских работ Пирогова очень способствовала его общественная деятельность в сфере образования — например, его статьи о воспитании, опубликованные в 1856 году, вызвали широкое обсуждение. Кстати, в своих педагогических статьях Пирогов пользовался для характеристики общественных явлений уже привычными тогда аналогиями из медицинской и патологоанатомической практики. Споря с проповедниками радикальной и, как ему казалось, социально неоправданной эмансипации женщин, Пирогов убеждал: "Не всякий врач. Не всякий должен без нужды смотреть на язвы общества. Не всякому обязанность велит в помойных ямах рыться, пытать и нюхать то, что отвратительно смердит". Роль женщины в обществе, по мнению Пирогова, конечно, не в этом, но замечательно, что кто-то (по Пирогову, это во всяком случае — мужчина) все же должен и "смотреть на язвы общества", и "нюхать то, что отвратительно смердит".

Если социальная репутация медицинской профессии в 1850-1860-е создается ее отождествлением с "практически полезными" сферами социальной деятельности (в том числе и литературы), то патологоанатомия демонстрирует неприглядную изнанку такой практики, черновую работу, предшествующую взыскуемой пользе.

В Европе увлечение анатомией часто принимает гротескные формы. В конце 1840-х одна из распространенных салонных забав во Франции — препарирование трупов или специально изготовленных муляжей. В России мода на анатомию не так эксцентрична, но и здесь ею увлечены не только те, кто выбрал медицинскую профессию. Препарирование трупов наделяется пафосом общественного служения. Анатом преодолевает отвращение к гнили и вони, рискует заразиться (у Тургенева такое заражение — причина смерти Базарова), но самопожертвование ученого демонстрирует обязанности гражданина.