Знание-сила, 2005 № 12 (942)

— Жизнь все постепенно расставляет по своим местам. Когда мы создавали первую систему, то люди работали день и ночь, с большим энтузиазмом. Когда мы входили в рыночные отношения, приходилось очень много выкладываться. Коллектив был небольшой. Постепенно приходили новые люди, и они начинали как бы впитывать этот дух, это отношение к делу. Сейчас есть отдельные службы, которые работают очень напряженно. Некоторые уже в нормальном режиме. Но есть нацеленность на главную задачу. На главное дело.

Когда это необходимо, мы создаем временные творческие коллективы, привлекаем людей из других служб, переставляем специалистов.

Так же — при проведении строительных, пуско-наладочных работ. Передвигаем инженеров, если надо. Передвигаем рабочих с участка на участок. И это тоже дух корпоративности. Ведь это не только и не столько участие в вечеринках. А люди у нас все умеют делать на очень хорошем уровне. Коллективизм во всем проявляется. Но такой дух — это положительная черта малых коллективов.

— Вы создали свои филиалы по всей стране, и я сам стал свидетелем на праздновании десятилетия вашей фирмы, каким искренним чувством были проникнуты выступления комег, представлявших филиалы "Аспекта", действующие в крупнейших регионах России. Как вам это удалось?

— Без своих филиалов наша фирма существовать не может. Я все-таки довольно долго проработал в системе Минатома, и мне еще тогда понравилась организационная структура фирмы "Изотоп" с ее филиалами. И сегодня филиалы — это неотделимая часть "Аспекта", имидж нашей фирмы.

Фактически мы сделали из них самостоятельные фирмы, дали им возможность зарабатывать, хотя там 51 процент нашего уставного капитала, дали им финансовую независимость, скоординировали управление. Они работают успешно. Ведь наша аппаратура задействована на очень ответственных участках по обеспечению безопасности наших границ. Для этого и существует такой жесткий централизм в управлении.

Однажды в Петербурге на совещании у начальника Северо-западного таможенного управления обсуждался вопрос, чьи системы устанавливать на таможенных постах региона — "Аспекта" или петербургских организаций, которые активно лоббировали свои интересы. Решающим аргументом в пользу "Аспекта" были слова генерала таможенной службы: "Мы не можем допустить, чтобы граница была открыта!". Глубоко запали мне в душу эти слова.

Теодор Шанин

Назвать Эрнста Геллнера (1925 — 1995) одним из важнейших социальных философов Великобритании и правильно, и неадекватно. Правильно потому, что его влияние как критика современного мышления, посвященного обществам, было и остается важным элементом британской академической мысли. Это неадекватно из-за богатства и многогранности работ Геллнера как ученого, широты и глубины его интеллектуального мира. Его работы невозможно определить как принадлежащие к одной дисциплине или "школе" — и философы, и антропологи, и социологи признавали его своим. Воспитанник престижнейшего Оксфордского колледжа Белиоль, профессор университетов Лондона и Кембриджа, он нес в себе также мощный заряд европейской философской мысли и эстетики, как и глубокую любовь к Праге, в которой с личного выбора и по доброй воле небес закончил жизнь. Он органически совместил британскую социальную антропологию с ее сильным социологическим и культурологическим акцентами с философией познания. Никогда не теряя строгого академизма мысли, он был страстным сторонником классического либерализма времен его расцвета, видя в мыслящем, свободном и независимом индивидууме важнейший приоритет человеческого существования. Ораторская сила и иронический задор совмещались в нем с глубокой доброжелательностью по отношению к студентам и коллегам. И, несмотря на блестящее образование и карьеру англо-саксонского ученого, в нем осталась навсегда мера отстраненности, свойственной сынам центрально-европейской культуры в толерантной, но иной Англии: чужого среди своих, своего среди чужих.

Эрнст Геллнер родился в Париже в 1925 году. Он учился в английском лицее в Праге. Как и многие из состоятельных еврейских семейств, его близкие в 1939 году уехали в Англию. После войны Геллнер отслужил в чешской армии, а затем вернулся продолжить учебу в Оксфорде. В 1962 он был избран профессором философии, логики и научной методики Лондонской школы экономики. Позднее он принял руководство отделом антропологии Кембриджского университета и наконец, создал и руководил центром исследований национализма в Центрально-Европейском университете в Будапеште.

Исследования и работы Геллнера были посвящены как антропологии, так и социальной философии. Одна из его ранних книг посвящена племенной структуре Марокко (Saints of Atlas, 1969). Он развил оригинальное видение этничности и национализма, возвращаясь к этой теме несколько раз (Thought and Change, 1964; Nations and Nationalism, 1983). Он стал особо известен своей резкой критикой так называемой Оксфордской лингвистической школы (Words and Thought, 1959) и продолжил мощной критикой психоанализа (The Psychoanalytical Movement, 1985). Он часто и иногда зло спорил с ортодоксальными британскими марксистами, но также и с ортодоксальной верой сторонников Маргарет Тэтчер в диктатуру рынка (Conditions of Liberty, 1994).

Стоит заметить, что заслуженная репутация Геллнера как резкого критика ортодоксии и "монизмов" академического мышления мешает иногда заметить его готовность прислушаться к новому и признать его, несмотря на догматизм изложения. Здесь примером может послужить его взаимосвязь с советскими этнографами и их, как эмпирическими, так и аналитическими достижениями, которые Геллнер практически открыл для западного мира (State and Society in Soviet Thought, 1988). Его абсолютная враждебность советской политической системе, а в особенности, лжи, заложенной в его самоопределении и пропаганде ("самой демократической и т.д."), шла вместе с осознанием советских достижений и едкими насмешками над ее западными эквивалентами — тотальном отрицании ими всех и вся в советской науке.

При всей ширине и многообразии интеллектуального вклада, мы можем определить общие начала и главный интерес работ Геллнера. Это был сравниттельный и критический анализ форм ментальности и их взаимовлияния с общественными процессами. Его работы дают также картину его понимания современности и его общественных идеалов, мерил взглядов Геллнера на современный мир. Этот его идеал — разумное общество, современное начало которому положили в XVIII — XIX веках процессы освобождения от предрассудков и традиций более ранних периодов. Это гражданское общество, основой которого является четкое отделение "общественного" и "экономического" от "государственного". Это мир, где принимаются и признаются сомнения, компромиссы и двусмысленности как обязательные элементы реальной жизни — их нельзя отмести, но с ними надо научиться жить (и ценить их как важную причину заложенного в нас поиска нового). Это некомфортабельный мир, где холодная смесь рационализма и индивидуализма приходит на место жару уверенности и фикциям коммунальных убеждений и предрассудков. При полном признании (и систематическом анализе) общественных ограничений в реальной жизни, это мощная защита автономности индивидуума в ней.