Знание-сила, 2005 № 12 (942)

Когда известие об Аустерлице достигло Лондона, премьер-министр Великобритании Уильям Питт приказал своим слугам снять со стены карту Европы: в ближайшие семь лет она не понадобится, сказал он. Начинался период бурных политических изменений на континенте. Через несколько недель Питт умер. Как тогда говорили — с горя.

Император Александр отступил в Польшу, он счел возможным обнародовать со своей стороны заявление о храбрости русских войск и трусости австрийцев. Русская пресса о катастрофе не писала. 6 декабря в Австрии было заключено перемирие с французами и Александр вернулся в Петербург.

За великой победой следовали награды. 7 декабря было издано два наградных приказа по Великой армии. Два миллиона франков золотом было пожаловано маршалам. Участвовавшие в сражении генералы получали по 6000 франков, полковники и майоры — по 2400, капитаны — по 1200, лейтенанты — по 800, а каждому солдату полагалось по 200 франков. Вдовам погибших назначались пенсии. Осиротевшие дети объявлены "детьми императора" и получили право добавить имя "Наполеон" к имени, данному при крешении. Все они должны были получить места в специальных государственных школах; впоследствии мальчикам гарантировались посты государственных служащих, а девочкам государство обещало подыскать мужей и обеспечить приданым.

Но была единственная почетная награда, в которой Наполеон отказал всем. Когда в 1808 году он принялся раздавать герцогские титулы своим маршалам, Сульт пожелал получить титул "герцога Аустерлицкого". Император просьбу отверг. "Солнце Аустерлица" принадлежало одному Наполеону.

Митт Лускатов

Он был гением, в котором переплелись добрые и дурные начала. Для одних он был антихристом и корсиканским людоедом, для других он стал смыслом жизни, главной любовью и светом — всем, ради чего, не задумываясь, жертвовали чем угодно, включая собственные жизни. Сколько блеска, сколько величия, сколько славы несет он с собой! Чуть было не написал "несет он стране, которой служит"... Но надо не так — он владычествовал, а если и служил, то только своему честолюбию. Служили же ему его Франция, его маршалы, его французы, которым он оказал честь стать их императором, а не турецким султаном, чему случай не вышел. Владычествовал над друзьями, женщинами, военными и политическими союзниками, вольными и невольными. Его обаяние было такой силы, что некоторые исследователи его личности намекают на особую силу его взгляда, на некие гипнотические способности, которыми он якобы владел.

Франция, как влюбленная женщина, не хотела и не хочет видеть, что он не служил ей, а использовал ее, ее природные, промышленные, человеческие, интеллектуальные, финансовые ресурсы, дабы возвеличить себя в этом мире, а она заранее все простила ему только потому, что он выбрал ее.

Ровно двести лет назад шел самый сладостный период романа Наполеона с Францией.

Он укротил революционный террор: жизнь снова стала держаться здравого смысла, приличные люди перестали бояться за свою жизнь на улицах. Работы и заработков хватало, тем более что в страну лились миллионы контрибуций из побежденных стран, не считая того, что несли в свои дома французские солдаты в своих ранцах в качестве "сувениров".

Его государственные и политические таланты были бесспорны. Он казался непобедимым. Неприятельские генералы шли сражаться с ним только по необходимости и без нужды "не напрашивались".

Он вошел во вкус военных побед и довольно скоро стал считать ритуальное убийство, каковым является война, самым быстрым, надежным и экономичным средством решения поставленной перед собой задачи — завоевания мира.

Герб Французской империи

Коронация Наполеона. Император Франции принимает корону из рук Папы Римского

Он полюбил войну, и в 1805 году война еще любила его. "В моей жизни было три прекрасных дня: Маренго, Аустерлиц и Иена, если не считать еще и четвертого, когда я дат австрийскому императору аудиенцию во рву, на поле сражения", — писал он на острове Святой Елены. Поскольку четвертый день есть не что иное, как день, когда император Франц униженно просил у него мира после Аустерлицкой битвы, то можно сказать, что наиболее счастлив был Наполеон в дни своих побед при Маренго и Йене, но вдвое счастлив — только при Аустерлице.

Сражения и победы делали его счастливым. Он старался и всем вовлеченным в свои действа привить это чувство — ощущения счастливого праздника. Ко дням битв и большой крови его маршалы, полковники, капитаны, лейтенанты, капралы и солдаты готовились, как невесты к свадьбе: надевали самые красивые одежды, блестели золотыми галунами и эполетами, колыхали самыми красочными султанами, свитыми из конских волос или птичьих перьев, под красивую музыку, которую сочиняли для его сражений и в его честь лучшие итальянские и иные композиторы. У смерти был роскошный выбор из самых смелых, самых красивых, самых благородных мужчин в эти дни. За сопричастность тайне и славе Наполеона не только французские юноши, но скоро и молодые люди всей Европы готовы были платить цену ту же, что когда-то назначала за ночь наслаждения Клеопатра. Наполеон же продолжал гипнотизировать: "Вы идете правильной дорогой... вы люди чести...". Свои страсти он сделал страстями десятков, сотен тысяч полнокровных мужчин с мужественными сердцами. Теперь его страсти, как вирус, поселялись и жили в их сердцах. Столько сердец, бьющихся в унисон! "Гусар, который дожил до старости, — не гусар, а полное дерьмо..." — таково было обшее мнение в кругу тех, кто посвятил свою шпагу Наполеону. Что может стоить такая маленькая жизнь перед лицом такой нестерпимо сияющей славы, которая к тому же надолго переживает отмеренный человеческий век!

Он был их талисманом. С ним поражение невозможно. Он опрокидывал все вероятности, даже его величество случай, который Наполеон почитал как высший закон во Вселенной, переставал, казалось, работать в его присутствии. Кто добровольно расстанется со своим талисманом? Да лучше умереть! Умирали. Лафайет, один из отцов французской революции, в дни отрезвления говорил о трех миллионах сыновей Франции, чьи кости белеют на полях Европы по милости Наполеона. Сам Наполеон не без удовлетворения заявлял, что ему позволено тратить каждый год миллионы франков и сотни тысяч жизней. И это была правда...