Знание-сила, 2005 № 06 (936)

Что до слова и изображения, они. уверен автор, в истории искусства почти никогда всерьез и не расставались. Их разлучил — да и то ненадолго и довольно насильственно — лишь абстракционизм на рубеже XIX — XX веков, когда появились принципиально лишенные комментирующих, с самостоятельным смыслом названий «Композиции» Кандинского и Малевича, а после Второй мировой войны в абстрактном экспрессионизме и минимал-арте — и вовсе бесчисленные картины «Без названия». Но вот что характерно: там, где исчезло слово, исчезло ведь и само изображение! Они не смогли жить друг без друга...

О создании же изображений Пивоваров пишет так, что понимаешь: это ведь метафизическое действие, не хуже самой любви (а что любовь метафизична, в этом нет никаких сомнений). Проведение линий на бумаге — это работа с разными планами бытия, с формирующими его силами. Поэтому чуть ли не любое изображение, даже такое маргинальное по своему культурному статусу и качеству, каким автор считает художественную продукцию Евгения Кропивницкого, или незначительное, преходящее, вроде картинок в детских книжках, оказывается в прямом родстве не просто со словом, а со Словом. Тем самым, Которое было в начале и через Которое все начало быть, что начало быть.

Ирина Прусс

Молодежные общественные организации трудно отыскать; еще труднее узнать, чем они занимаются и занимаются ли чем-нибудь на самом деле.

Все очень просто: берем список молодежных общественных организаций в Министерстве юстиции, где они зарегистрированы по определенному адресу и с номером контактного телефона. И звоним.

Звоним, звоним, звоним...

В этом, собственно, и состоял эксперимент социологов. Надо было по этому самому списку молодежных общественных организаций в Москве и в Красноярске каждую найти или дозвониться и узнать о ней как можно больше.

Что, собственно, исследовали социологи? Их интересовала степень открытости, доступности этих организаций - раз уж они общественные, очевидно, они должны быть прежде всего открыты и доступны всем.

Итак, в общем перечне Министерства оказалось 85 общественных организаций в Красноярске и 241 в Москве, в названии которых присутствовало слово «молодежь», «молодежный*' итл.

Первый же эксперимент, проведенный в Красноярске, свидетельствовал, что самое пустое дело — искать их по юридическому адресу Вывеска была лишь примерно в каждой десятой; в половине случаев она не соответствовала официальному названию организации, а лишь косвенно указывала на него. Оказалось, подавляющее большинство из них вообще не заводят никаких вывесок потому, что их не над чем помешать: у них нет постоянного адреса. Социологам часто приходилось пускаться в настоящие расследования-преследования, расспрашивая всех по «юридическим» адресам и через несколько звеньев все-таки отыскивая молодежных деятелей.

Итак, телефон.

В каждом четвертом случае (и даже более) телефон в Красноярске был занят так прочно, что оставалось предположить: линия или отключена, или используется для выхода в интернет. В каждом седьмом случае трубку просто никто не брал. Брали трубку лишь в 58 процентов из вошедших в список общественных молодежных организаций. В Москве еще меньше: 43 процента. На одном из телефонов, оказавшихся мобильным, просто был включен запрет входящих звонков.

Те организации, в которые дозвониться оказалось практически невозможно (а звонили упорно — эксперимент!) социологи объявили «технически недоступными».

Они измеряли еще и «организационную доступность» — то есть сможете ли вы, дозвонившись, поговорить именно с представителем организации или хотя бы получить необходимую «наводку». Почти в половине случаев не удалось ни то, ни другое; представитель организации отвечал вам лишь в каждом пятом случае.

Социологи в конце концов уловили некоторую закономерность: если организация прекращает свое существование, первое время окружающие помнят ее название и связанные с нею события; затем эти воспоминания стираются, но люди еще некоторое время опознают имя руководителя.

Это уже начал проявляться феномен персонификации общественного объединения. Но полную силу этот феномен приобрел наследующем этапе исследования: когда, преодолев все препоны, социолог все-таки выходил на связь с каким-нибудь представителем искомой организации, хотел связаться с ее руководителем или хотя бы узнать что-нибудь о ее работе.

Отвечали сразу и определенно только в одном случае: если больше такого общественного объединения не существовало, с ним покончено вполне официально, только об этом не знали в Министерстве (каждая седьмая) В остальных случаях чаще всего информацию без руководителя никто давать не хотел.

«Александр Григорьевич будет минут через 40-60»; (Через час) «Он будет минут через 40»; (Через 40 минут) «Да вообще-то его очень сложно застать. Попробуйте попозже»; (Через два дня ) «Александр Геннадьевич будет часа через два, не раньше»; (Через два часа) «Александр Геннадьевич попозже будет, сейчас его нет».

Это, я вам скажу, на измор работа. Хорошо, для социолога это действительно работа - а если бы кто-то вознамерился вполне добровольно заняться общественной деятельностью именно под руководством Александра Геннадьевича?

Бывало, звонившего посылали от одного человека к другому; потому что никак невозможно было выяснить, кто в данный момент руководит организацией. Тот руководил вчера, но сегодня уже стал чиновником и «это его больше не интересует, я по таким вопросам с ним не соединяю», другой руководил позавчера, но уже стал депутатом и его тоже «это больше не интересует», а вот в данный момент ну, никто не знает нынешнего руководителя. Может, его пока и нет. Но это значит, что с вами некому говорить.

«В России по крайней мере молодежные организации тяготеют к монархическому типу, — пишут социологи. — Они рассматриваются в качестве вотчин, которые передаются и, соответственно, могут временно оказаться бесхозным и».

Действительно «монархический тип» объединения: контроль над информационными потоками полностью в руках руководителя, а именно такой контроль, как учат нас политологи, - основной источник власти.

Итак, меньше трети молодежных общественных организаций «коммуникативно доступны»: их руководители охотно идут на контакт и рассказывают о целях, планах, событиях . Именно они воспроизводят институт гражданского общества по крайней мере по признаку свободного обмена информацией. Между прочим, знаменательное совпадение: другой исследователь некоммерческих организаций Санкт-Петербурга пришел к выводу, что реально из них функционирует только треть. Очевидно, это как раз такого рода объединения.