Знание-сила, 2005 № 03 (933)

"Это поистине психология обезьяньей толпы" — заключает Уоттс. Сходство обезьян с людьми в этом случае особенно поразительно. И там, и туг результатом сбивания в толпу становится повышенная агрессивность.

Разумеется, такая "наведенная" коллективная агрессивность не означает, будто все члены толпы или группы изначально одинаково агрессивны. Относительно человека хорошо известно, что, взятые индивидуально, отнюдь не все люди агрессивны одинаково. И это эволюционно понятно. Хотя толика агрессивности и склонности к рискованному, опасному поведению зачастую помогает достичь своих целей, излишняя агрессивность, ведущая к вспышкам жесткого насилия, опасна для ее обладателя, так как он рискует погибнуть, не оставив потомства. Но ни люди, ни, как видим, обезьяны, как правило, не выбирают сознательно, какую меру агрессивности им проявить. В подавляющем большинстве случаев такой "выбор" осуществляется спонтанно, словно диктуется чужой волей. И этот факт, несомненно, указывает на определенную роль врожденных программ поведения, записанных в каких-то генах. И действительно, в случае людей такие гены были недавно найдены.

Строго говоря, это не столько разные гены, сколько различные подвиды одного и того же гена, который называется МАОА и находится на так называемой женской половой хромосоме X (все генетические молекулы человека, или его так называемой ДНК, собраны в ядрах его клеток в виде палочкообразных образований — хросомом, которых у людей 46, или 23 пары; две из этих 46-ти хромосом определяют пол индивида). Своим названием этот ген обязан тому, что он заведует производством особого фермента Моно-Амин Оксидазы А (отсюда и МАОА), а функция самого этого фермента (образующегося в мозгу) состоит в том, что он расщепляет молекулы нейротрансмиттеров допамина и серотонина, когда их количество избыточно.

Нейротрансмиттеры — это вещества, регулирующие передачу нервных сигналов по нейронам головного мозга. Избыток этих веществ ведет к усиленному возбуждению нейронов. Оказалось, что различные подвиды гена МАОА могут либо нормализовать, либо повышать концентрацию нейротрансмиттеров. Эти разновидности (их называют аллели) отличаются следующим. В одном из участков гена МАОА несколько раз повторяется одна и та же последовательность из 30 звеньев (молекула ДНК, частью которой является ген, состоит из чередующихся звеньев четырех разных типов). Если таких повторов пять, фермент МАОА вырабатывается в таком количестве, что он способен расщепить все избыточные молекулы нейротрансмиттеров, и тогда их накопления не происходит. Если повторов четыре, фермента вырабатывается недостаточно, растепление излишних нейротрансмиттеров происходит не полностью и их концентрация остается несколько больше нормы: в результате мозг склонен к некоторому перевозбуждению. Если же повторов всего три, концентрация допамина и серотонина постоянно остается слишком высокой, и многолетние наблюдения показали, что семьи, в которых наследуется такая "короткая аллель" гена МАОА, отличаются повышенным процентом агрессивных, импульсивных, склонных к насилию людей. А в одном из исследований наследственной агрессивности, проведенном в Новой Зеландии, было обнаружено, что люди с короткой аллелью, с которыми к тому же плохо обращались в детстве, вчетверо (!) чаще совершают такие преступления, как грабежи, изнасилования и убийства.

Это люди. А что же обезьяны? Если они, как и люди, вполне способны на "коллективную агрессивность", то не управляется ли их индивидуальная агрессивность тоже каким-то генами? Задавшись этим вопросом, американский антрополог Ти Ньюман собрал образцы тканей у всех видов человекообразных обезьян и мартышек (в общей сложности около 600 образцов) и установил (он доложил об этом на недавней конференции антропологов во Флориде), что и у них ген МАОА присутствует в нескольких разновидностях с той разницей, что у них, в отличие от людей, повторяется другая последовательность, более короткая. из 18 звеньев. И что интересно — оказалось, что все эти аллели существуют как у человекообразных обезьян, так и у мартышек Азии и Африки, но их нет у обезьян Америки. Это означает, что "короткие аллели" гена МАОА появились только после географического расщепления обезьян Старого и Нового Света, но до того, как в Старом Свете произошло видовое расщепление на человекообразных обезьян и всех прочих. Из палеонтологических данных известно, что это последнее растепление произошло примерно 25 миллионов лет тому назад, следовательно, таков и возраст этой "аллели агрессивности".

Можно спросить, почему же она сохранилась, если чрезмерно агрессивное поведение зачастую угрожает самому обладателю "короткой аллели"? Ответ довольно понятен: такое поведение давало определенные преимущества — например, в добывании пищи или в отражении угроз. Но если так, почему тогда такое поведение не стало повсеместным? Почему "короткая аллель" не распространилась по всему обезьяньему и человеческому роду? Видимо, потому, что, став массовым, оно привело бы к столь же массовой гибели чрезмерно агрессивных самцов, а это угрожало бы дальнейшему существованию вида.

Поэтому природа, как считают ученые, пошла в этом случае по пути так называемой сбалансированной эволюции, когда естественный отбор сохраняет в популяции сразу две или даже больше разновидностей одного и того же гена, иными словами, следует принципу "не класть все яйца в одну корзину. Для сохранения вида природе нужно, чтобы в нем присутствовали и "силовики", и "умники", и хулиганы, и интриганы, и те, что берут верх наглостью и агрессивностью, и те, которые берут верх умом, расчетом и предвидением. Как говорится, всякой твари по паре. И, как это ни грустно, ей, природе, для сохранения вида нужны также и толпы, и индивиды. Как выразил это на ученом языке один из приматологов, "человеческая социальная среда нуждается во всех возможных разновидностях эмоциональных и познавательных типов и требует существования широкого спектра импульсивности". И. как заключил другой ученый, "стратегия выживания приматов вот уже многие миллионы лет строится на одновременном использовании сразу многих различных путей к успеху".

Андрей Журавлев

Чаще за дело берутся те, кто о проблемах иных наук знает лишь из популярных изданий не первой свежести. Математики переписывают историю, офтальмологи берутся за палеоантропологию, палеонтологи пытаются изучать метеориты, а физики — опровергнуть сразу все данные палеонтологии. В итоге получается бред.

В шестидесятые годы минувшего столетия появилось стойкое убеждение, что великие открытия будут рождаться на стыке наук. Правда, при этом по умолчанию подразумевалось, что, во-первых, смычку будут осуществлять специалисты как с той, так и с другой стороны, а во-вторых, что эти специалисты будут хоть немного ориентироваться в смежных дисциплинах. Так оно нередко и происходит. Например, совместными усилиями палеонтологов и молекулярных биологов в самом конце XX века были открыты переходные формы между крупнейшими подразделениями многоклеточных животных, хотя биологи уже смирились с тезисом о том, что ископаемая летопись действительно полна зияющих пробелов и, следовательно, промежуточные "виды" можно домыслить лишь теоретически.