Знание-сила, 2004 № 02 (920)

Однако из всего потока событий, впечатлений и знаний вы используете на создание собственного идеального пространства жизни далеко не все, но лишь отобранное вами, просеянное через сито ваших ценностей, которые, конечно, тоже производны от ценностей эпохи и ближайшего окружения, но все-таки сама их "сетка" сколачивается вами, при активной вашей вовлеченности в этот процесс. Впрочем, процесса может и вовсе не случиться, и вас будет носить по жизни поток событий, не складываясь в нечто осмысленное и цельное.

Но если это все-таки с вами случилось, вы и будете жить и действовать в этом идеальном пространстве, определяя цели и выбирая средства для их достижения в его границах.

Вся эта теория сложилась позже. А пока они сначала вчетвером (Зиновьев за старшего, с ним — Щедровицкий и Грушин, позже присоединился Мамардашвили) ходят целыми днями по Тверской, сидят в пивных барах, рассуждают, обсуждают, спорят, отделяют мышление от материи реальности в особую субстанцию, ищут ее структуру, пространство ее развития. И выступают повсюду, где подворачивается трибуна или кафедра.

"И слава богу, что тогдашняя профессура философского факультета МГУ была не очень образованной и очень догматичной, — рассказывал Георгий Петрович. — Догматик вообще прекрасный оппонент: чтобы мысль развивалась, нужны очень жесткие, доведенные до предела оппозиции. Для меня, во всяком случае..."

Публичные споры вскоре были вынужденно перенесены в наименее политизированную сферу — логику. Тем не менее они оставались темпераментными, зажигательными и, естественно, привлекали студентов, которые потянулись к Щедровицкому. Особые студенты, которые никак не могли вписаться в систему.

"Их становилось все больше и больше. Тогда, в 1954-55, — примерно 200 человек. Такого не могло быть ни в каком американском университете — у них нет столько "лишних людей", е которыми ростовский философ М. К. Петров связывал происхождение мышления в европейской культуре..."

Выделив мышление в особую субстанцию, друзья стали думать, как она устроена, по каким законам функционирует. Им предстояло ни много ни мало выстроить концепцию нового мира, который, по их понятиям, принципиально отличается от мира природы. Тот — мир естественного, равнодушной материи, всегда равной самой себе (почему ее и можно изучать естественонаучными методами, в которых любое утверждение можно воспроизвести, измерить и проверить).

А мышление? Формируемое историей и социумом, оно представлялось им чем-то вроде кентавра: одновременно естественным и искусственным. Естественным — поскольку развивается как бы само по себе, независимо от воли и ума отдельного человека: не дано человеку выбирать ни эпоху, ни социальный слой, которые во многом определяют его способность мыслить и средства, которые он для этого использует. Сам процесс мышления, его инструментарий и внутренняя логика не формируются одним человеком, даже гением, они даны ему, когда и если он вовлекается в этот процесс, и он чувствует себя в известном смысле ретранслятором, "приемником", через который этот объективный для него процесс осуществляется.

Но и искусственным, поскольку, на самом деле, не только гении, но и обычные — однако мыслящие—люди вносят в него каждый свою "капельку", свой поворот мысли, движение своей воли к своей собственной цели, и все это в конечном итоге формирует процесс как таковой.

Разрабатывать теорию мышления как особой субстанции (потом еще и деятельности, потом — мыследеятельности) и тем самым продолжать дело Московского методологического кружка выпало Георгию Петровичу ГЦедровицкому: остальные отиы-основатели к 1957 году разошлись и занялись каждый своим делом. А с Щедровицким остались те самые "лишние" студенты и аспиранты философского факультета, позже — других факультетов, других институтов, младших и не очень младших научных сотрудников совершенно разных профессий: геологов, химиков, строителей, психологов, которыми кружок постоянно обрастал, втягивал в себя. Потом кто-то уходил и основывал "свое дело": создавал группу "системщиков", например. Кто-то просто уходил, не выдержав темпа, заданного председателем собраний, и его жесткости.

"Мы искали формы групповой работы, — рассказывал Георгий Петрович. — Одновременно разворачивались не один, а три, четыре, пять докладов". Одни докладывали, другие их критиковали, третьи ставили все в "исторический контекст", создавая массу ассоциаций. Пятые отрабатывали логические и методологические средства анализа. Один из давних членов семинара жаловался, что никак не может договорить до конца: его прерывают рассуждениями по поводу рассуждений, рефлексией по поводу следующей рефлексии, и так бесконечно — доклад мог растянуться на год, на три года, на пятилетие. Рассуждение становилось многослойным. "Тут могла возникать и чисто психологическая игра".

Играли всерьез: искали способы описать и овладеть категорией искусственного, которое изучать следовало вовсе не так, как изучают природу. Искусственное проектируется и создается активной целенаправленной волей человека, к которой не применим изучающий взгляд естествоиспытателя, направленный на равнодушную, всегда равную самой себе природу. Если выстроить это новое основание мира мышления и деятельности — категорию искусственного, можно будет, опираясь на это, готовить настоящих проектировщиков, Инженеров с большой буквы.

"Я ведь понимаю, что инженеры на самом деле советской стране не нужны, как они не нужны при общинно-родовом строе или при феодализме. Но мы сможем формировать, образовывать инженеров в подлинном смысле слова и вопреки социальным, социально- экономическим и социокультурным структурам. Они и сами найдут себе место. И, в частности, они будут тем революционным классом или революционной прослойкой, которая будет двигать страну вперед и поможет вытащить ее из ямы..."

В 1963 году метдологический кружок объявил новую программу: разработка теории деятельности (ТД). Позже мышление и деятельность слились воедино, в "мыследеятельность".

Пафос преобразования мира, вдохновлявший в свое время отца Георгия Петровича и лучшую часть его поколения, не чуждый и части поколения Георгия Петровича, умудрившейся выжить и сохранить себя в особом идеальном пространстве жизни, этот неумирающий дух пронизывал и его последние работы, и его последние лекции. "Надо начинать с идеи, потом разворачивать ее в систему... программ и проектов... А это значит: работать с людьми; это требует активного отношения к жизни и установки на переделку мира".

Начинать надо было с идеи, то есть с мышления, переходящего в действие.