Знание-сила, 2002 №05 (899)

– Нов 1956году, во время Суэцкой войны, я вновь нашел себя на фронте, хотя был против войны и говорил, и агитировал, что война несправедлива. К счастью, она длилась всего шесть дней.

А потом он руководит Центром по реабилитации инвалидов и, так как Англия вто время была самой передовой страной в этой области, отправляется туда смотреть, как они это делают, учиться, учить язык. Он работал без отпусков и бюллетеней, ему дали стипендию на девять месяцев. И он отправился в Туманный Альбион.

Люди не только не знают, как отзовется их слово, но даже не представляют себе, к чему может привести совершенно конкретная с ясной целью командировка.

– Я отбыл в Англию, это был 1961 год, написал отчет о реабилитации инвалидов, изучил страну; язык, много ездил и очень ее полюбил.

Там я встретил человека из Польши по фамилии Дойчер. Он написал первую умную книгу про Советский Союз – «Сталин» (потом три тома про Троцкого). Необыкновенный ученый, очень крупная фигура в научном мире, а меня поразило то, что его книга не была просто книгой врага СССР или его апологета, она сильно выделялась из всей литературы на эту тему. Мы проговорили целый день. О России. Он буквально «вытряхивал» из меня все, что я знаю, и понятно, почему: он никогда не жил в Советском Союзе. А на прощанье сказал: «Если так случится, что вы когда-нибудь захотите продолжить учебу, сделать докторскую, связанную с темой России, я вас поддержу». Я поблагодарил, думая про себя: вряд ли воспользуюсь его предложением.

Так иной раз начинается магистральная дорога – с маленькой заросшей тропинки или просто с примятой травы. Хотя что-то тогда задевало. Как сильное преувеличение. И очень скоро, неожиданно скоро Шанину предстояло вернуться в Англию, поработав в Израиле всего два года.

Дойчер по заслугам оценил своего собеседника. Острый ум, глубокие и вместе с тем разносторонние знания, мгновенная реакция. Перед ним был яркий, талантливый человек. Да еще к тому же знавший довольно много о России. Как упустить такого? Уже в 1963 году Шанин оказался в Бирмингемском университете (по рекомендации и настоятельной просьбе Дойчера), где начал работу над докторской. А докторская – известно про что.

– Когда меня спросили, над какой темой я хочу работать, я сказал: над темой «Интеллигенция в революции в России», чтобы понять судьбу своей семьи, без этого не понять судьбу этой страны. Мне сказали: тогда ты не будешь объективен, считая объективность лучшей вещью в мире. Я посмеялся и спросил: так что вы хотите, чтобы я занялся корреляцией голубоглазых девушек и числом коров? У них загорелись глаза: десять лет не было работ на тему сельской России!

Так он занялся русским крестьянством, утверждая совершенно серьезно, что его шутки часто имеют свойство обретать реальные очертания. Но о крестьянстве он хорошо помнил рассказы отца, бывшего в студенческие годы (1917) в организации эсеров Петербургского университета. В Иерусалиме, работая и заканчивая университет на вечернем отделении, писал дипломную работу: сравнение китайского и русского крестьянства во времена революций. Какая-то база была, и интерес тоже был. Докторскую он написал[* Неудобный класс. Цикличная мобильность и политическое сознание русского крестьянства. 1910 – 1925 гг».]. Она оказалась капитальным трудом, сразу напечатанным и вошедшим в научный оборот. А Шанин стал одним из основателей крестьяноведения на Западе.

Шло время. Для него оно было наполнено непрестанным трудом и разнообразными открытиями. В Шеффилде он преподавал социологию третьего мира – развивающихся стран (с особенным вниманием, естественно, к крестьянству). В Хайфе – социологию крестьянских обществ, политическую социологию. Но самым большим открытием для него в то время (1960 – 1970) стала социология знания, тогда это была совершенно новая территория в науке, и он ее осваивал, это пограничье между социологией, философией и историей.

– До сих пор считаю это, быть может. самым интересным из того. что я преподавал. Здесь, в московской школе, я преподавал социологию знания тоже.

В Израиль он вернулся, но с каждым годом все более разочаровывался в нем.

– Я пришел к мнению, что оккупация будет продолжаться, что наша борьба против нее не даст результатов и что характер страны изменится в сторону национализма. В Войне за независимость мы боролись за правое дело, мы хотели свободу для себя, но и для арабов тоже. В Манифесте о независимости говорится, что мы обещаем арабским соседям равные права с Израилем, а дали под зад тяжелым ботинком… Сионизм, когда нужно было бороться за свободу, был позитивным явлением, теперь стал ядом. Мои студенты очень просили меня остаться, но я уехал.

Он уехал в Англию, где его знали и сразу предложили членство в колледже св. Антония, в Оксфорде, – большая честь для ученого. Проработав там год, он получил приглашение на профессорскую должность в Манчестерский университет. Там и остался. Почему? Это университет, который не стесняет свободу, справедливо считая, что твое достижение может добавить ему славу.

Шанин проводил исследования в Иране, Мексике, Индии, Танзании, Венгрии, Польше, России. В 60-е занялся работой над книгой «Россия как развивающаяся страна».

Тогда еще здесь происходили дикие веши. Например, указывали, с кем надо и не надо встречаться. На что ему пришлось ответить: «Вы забываетесь. Я не ваш подданный, я подданный Ее Величества королевы Великобритании и сам выбираю себе друзей». Ему отказали в визе…

Одним из первых в 70-е, кого он «выбрал в друзья», был профессор Виктор Петрович Данилов, крупнейший специалист в крестьяноведении. Им двоим было о чем поговорить, было что сказать друг другу. До сих пор они продолжают работать вместе. Капитальные сборники «Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ученые записки» (есть уже 4 тома) выходят под редакцией Т. Шанина и В. Данилова и в значительной степени закрывают «белое пятно» в изучении крестьянства.

Но это еще не все. Шанин по натуре максималист. И если замахивается, то на невозможное.

Известно, что в советское время многие темы были закрыты, в том числе и тема крестьянства. Для научного анализа у ученых не было информации – объемной, систематической и главное – достоверной. Но она совершенно необходима и, как понятно. не только для науки. И он предпринимает беспрецедентный эксперимент. Десять лет работают исследователи, посланные им в села и деревни различных российских областей с магнитофонами и отработанными методиками, они говорят с людьми – проникают в жизнь крестьянского мира. А крестьянский мир – это нечто многомерное, грандиозное. Он соткан из множества разнородных клеточек-элементов, образующих единое пространство, и чтобы отразить этот мир, понадобилось выделить базовые элементы, из которых он состоит, и медленно, шаг за шагом восходить от простого к сложному. А первой простейшей клеточкой был крестьянский двор, семья… Появилась серия книг, таких как «Великий незнакомец», «Голоса русских крестьян», «Неформальная экономика».