Знание-сила, 2001 №12 (894)

Пытаясь понять происхождение своей всегдашней лени, – быть может, во всем виноваты гены или недостаток гормонов? – я принялся листать медицинские журналы и в конце концов наткнулся на вышедший недавно девяносто восьмой том альманаха «Дойчес эрцтеблат». Сотрудники Института психотерапии и медицинской психологии при Вюрцбургском университете Кристиан Шнайдер и Карл-Эрнст Бюлер – вот они, воплощенные Штольцы! – анализировали особенности отношения человека к труду.

Я весь превратился во внимание. Быть может, сейчас я i юйму, как стать «трудоголиком»! Моя жизнь раз и навсегда изменится к лучшему. Надо все же начать ее сызнова. Довольно обломовщины! Мой взгляд встретил слово «alcoholism». Оно было слишком понятно без перевода, и я невольно прочитал всю фразу: «Этот феномен, детальнее всего исследованный в США, по аналогии с «алкоголизмом» стали называть «workoholism». Человек, им одержимый, именуется «трудоголиком»…

Я отложил книжку и задумался. Пожалуй, подобные аналогии не предвещали ничего хорошего для моего приятеля, который весь «с головой и судьбой ушел в работу». В зеркале, заботливо поднесенном к его лицу двумя немецкими профессорами, отразилась отупелая физиономия законченного алкоголика, думающего лишь о том, как найти деньги на выпивку. Он просыпается, что-то попутно съедает и бредет к ближайшему ларьку. Перед ним тоскливый, почти бесконечный день, который надо убить. Он покупает бутылку и начинает пить. Теперь его день напоминает другие дни его жизни, такие знакомые и обжитые.

Мне опять вспомнился приятель. Если помешать ему? Если не подпускать его к компьютеру? Наверное, лишившись возможности работать, он будет бесцельно бродить по комнате или городу, ожидая, когда все вновь пойдет привычным чередом. Долгий, почти бесконечный, ничем не занятый деньбудет его пугать. Быть может, эта гнетущая тоска, этот страх перед жизнью заставляет его работать? Что за демоны втайне мучат трудоголиков? Я снова раскрыл клинический отчет герров из Вюрцбурга…

Точного определения этой мании пока нет. Некоторые исследователи выдвигают на первый план ее социальные аспекты. Для нее характерны неспособность человека действовать согласованно с коллегами и передоверять им часть работы. Нет, он стремится сделать всю работу сам; он не уверен в коллегах и не любит зависеть от них. То же самое происходит и в личной жизни: он старается не зависеть от своих близких, пренебрегает их мнением и в конце концов игнорирует их самих. Его личная и социальная жизнь все более обедняется.

«Долго переживал, мучился, – я вспоминал другое письмо моего приятеля, написанное по поводу какой-то истории, все подробности которой я, к сожалению, совершенно забыл, – но сейчас снова хочется жить легко, хотя к коллегам в ближайшее время, очевидно, буду относиться как к коварным хищникам – живым ловушкам, готовым уничтожить любого человека! Какое-то желание снова общаться с ними отпало, но крайней мере на некоторое время. Все- таки жаль, что ты живешь далеко в Москве, иначе успокаивал бы бедного, полусъеденного человека». Право, я не помню, что за история с ним случилась, но, судя по этим строкам, его социальная жизнь стала заметно беднее. Впрочем, сам он не грустил по этому поводу: «Пока удобно. Так что, не знаю, стоит ли снимать эти необычные доспехи»…

Подобное стремление замкнуться, отгородиться от других приносит успокоение. Человек все больше времени посвяшает работе. Она одна спасает его от любых проблем, поскольку всегда удается ему. В конце концов он начинает получать приятные эмоции лишь в процессе работы. Все прочие занятия и даже отдых не вызывают у него особой радости и зачастую кажутся лишь досадными помехами в работе.

Другие трудоголики, наоборот, работают лишь в силу необходимости. Им надо много и много трудиться, убеждают они себя, чтобы «поставить на ноги детей», «расплатиться с долгами», «жить, как живут все нормальные люди», но и у них постепенно вся жизнь сводится к работе; в свободное время их одолевает чувство вины, им кажется, что они что-то не успели, недоделали, а вместо этого лодырничают.

«Я вновь и вновь вспоминаю хитрую тактику возчиков: они вешали лошади на оглоблю пучок сена, и та всю дорогу бежала, стремясь ущипнуть хоть клочок», – признавался мой приятель, но, как миленький, сам каждый день спозаранку впрягался в это ярмо.

Различают несколько стадий этой – поверим на слово «псевдоштольцам» – болезни. Когда-то любой трудоголик был обычным человеком, просиживавшим на работе положенные часы. Он исправно (или не очень) исполнял свои обязанности, а потом спешил домой к друзьям или семье. Начиналось по-настоящему интересное для него время – его личное время. Но вот по какой-то причине работа стала выдвигаться на первый план. В часы досуга он все больше думал о ней. Теперь он задерживался на работе или брал кое-какие дела на дом. Конечно, свободного времени стало меньше; он торопился, чтобы побыстрее взяться за недоделанную работу; он стал опаздывать на приватные встречи, свидания, вечеринки, чтобы довершить «эту чертову текучку, а потом как следует отдохнуть». Его изменившееся поведение обижало близких. Начались раздоры; он чувствовал, что к нему стали относиться с заметным холодком. В свою очередь, он, человек увлеченный, уже не мог, как прежде, смотреть на «этих бездельников, готовых каждый вечер шататься по городу, сидеть перед телевизором или болтать о каких-то пустяках за бутылкой вина», У него есть любимое дело, у них – ничего. Он стал замыкаться. Тут, пожалуй, впервые в жизни он почувствовал, что «здоровье стало уже не то»: головные боли, боли в желудке… «Видимо, я слишком много работаю» – иногда думалось ему.

Так незаметно для себя человек очутился, сказали бы математики, в «седле» – в критической точке своей биографии. Вот-вот его увлечение превратится в манию. Он еще поглядывает по ту сторону стены, грозящей разделить его с людьми: «Как мне не хватает такого ежедневного (или хотя бы еженедельного) ничегонеделания в течение нескольких часов, когда, наконец, забываешь, куда ты спешишь, зачем ты спешишь». Что-то будет дальше?

Если наш персонаж – а на месте моего приятеля Moiyr оказаться многие – начинает чувствовать себя не в своей тарелке, внезапно оказавшись без дела, если занятие этим делом буквально взвинчивает его самооценку и – в его глазах – оправдывает прочие промахи и неудачи, тогда быть беде. Человек становится трудоголиком. Его поведение отличается все большей резкостью, жесткостью, агрессивностью. Правда, его мучат «какие-то пустяковые недуги»: депрессия, повышенное давление, гастрит, а то и язва желудка.