Знание-сила, 2001 №9 (891)

Вообше-то на занятиях я стараюсь не заострять внимание на вопросах биоэтики, не хныкать «берегите, не губите» – похоже, в нашем обществе это сегодня бесполезно. И даже вредно: убеждение, что природу губит ловец бабочек или озорник, ломающий ветку ивы, – это эрзац, отвлекающий от понимания реальных угроз для биосферы со стороны «лиц, принимающих и исполня ющих решения». Я лишь вскользь замечаю, что отнимать жизнь у любого живого сушества не следует без самой серьезной необходимости. Например, рака-отшельника можно поймать, посмотреть и отпустить.

А если взять с собой, он помрет, будет выкинут, а песчаное дно станет чуть беднее.

Так сказать, не отягощайте карму… Вместе с тем надо помнить, что живая природа стала дорогим удовольствием, и близость к ней солидно повышает уровень жизни, стоимость жилья или, скажем, туристической путевки.

А если экспонатов нет? Обычно я выхожу из положения, рисуя иллюстрации к рассказам, заодно делюсь опытом с детьми. И они рисуют.

Рисование – не развлечение, а синтез зрительной и символьной картины мира. Сказал же Витгенштейн: «Мой мир – мой язык». Поэтому у нас принцип: каждой картине да будет дано название, расширяющее впечатление. Обычно ребенок нарисует медведя и сразу норовит подписать: «Медведь». Это ошибка, все и так знают, что медведь. Лучше подписать: «Страх» или «Осень», или «Прощай, тундра», и сразу появится новое настроение. Разыскать это настроение, эту ассоциацию в душе не так просто, оно скрыто под привычкой рисовать «формальный отчет», но возможно. (Один мальчишка изобразил требуемую морскую живность, затем разукрасил все пестрейшим образом, долго прислушивался к внутреннему голосу и наконец подписал: «День глубины».) Я видел, как дети изумлялись, впервые узнав, что так можно делать. А ведь это и есть творчество! Картина «Без названия» или «Медведь» – привычный знак творческой неразвитости.

А рассказывать, собственно, не о чем. Достаточно показать и назвать: «Это лягушка луговая. По латыни: рана темпорария. Берегите ее». Так думают некоторые преподаватели, у которых есть на руках экспонаты, и ошибаются. Детям необходим рассказ, причем интригующий, экспрессивный, с элементами шоу, если не сказать, перформанса и театра Кабуки. На вводном занятии мы знакомимся с моллюсками, ведь это самые успешные колонисты моря.

От тех ракушек, что под ногами, до тропических конусов (ядовитейших на Земле существ), тридакн (воюющих с ловцами жемчуга), осьминогов (умнейших и прозорливейших среди морских обитателей). Даю подержать белемнит, как возможность осязать окаменевшее за двести миллионов лет существо. А вот рапана – экологический диверсант в Черном море военных лет.

Кстати, раз уж мы здесь собрались, а известно ли вам, что изучают экологи? Обычно мои «детки в клетке» выкрикивают: «Чистоту! Животных! Природу! Лес! Жизнь! Землю!», а я парирую; на самом деле – грязищу, микробов, технику, пустыни, смертность и влияние космоса… Что только они не изучают, но всегда – взаимодействие живых организмов между собой и со срелой.

Следующее занятие посвящено языку внешности: как животные метят территорию, привлекают партнера, предупреждают, обманывают и прячутся, одним своим видом создавая потоки информации. Знать этот язык – словно обладать кольцом царя Соломона. Использует его и человек, когда краснеет или бледнеет, когда одевается вызывающе или незаметно прячет лицо под козырьком или наносит «броню» из макияжа, взгромождаясь на каблуки и взбивая на голове кок… Нам, читавшим К. Лоренца и В. Дольника, все это известно, а детям – настоящее откровение. Для меня было подарком, когда маленький слушатель вдруг со значением вымолвил: «Вот я все про нашу классуху и понял теперь…»

Затем идут занятия о метаморфозе живых существ, включая человека (я рассказывал об этом в № 7-8 за 1999 год), о человеке (N9 4 за 1999 год), о членистоногих, которые благодаря конечностям завоевали море и сушу, о гадах ползучих, о подземных и воздушных людях, о вечных скитальцах мира живого, да мало ли тем для обсуждения! На первый взгляд, какая же это экология? На самом деле, в каждой из этих областей есть дверца, ведущая прямо в экологические сферы.

За смену каждый успевает побывать на пяти – семи занятиях. Это мало, поэтому рутины быть не должно. А что делать, если на занятие пришли насмешливые старшие «крокодилы»? Неужели потчевать их рассказом о козявках? Извольте: речь пойдет о культах смерти и дурмана, о родовых травмах, об информационном загрязнении и ритуалах инициации Откровенность воспитывает получше любых нотаций.

Моя работа нисколько не направлена на то, чтобы дети превратились в ученых. Биология – мощная наука, она дает силу медицине и производству, где связана с огромными деньгами. Едва ли кто-нибудь из слушателей попадет в эту сферу. Я просто делюсь своим интересом: поговорим, раз уж мы оказались здесь – carpe diem, – ловите день, невесомый момент жизни…

А результата и не видно – уехали мои «детки в клетке», улетели на свой Север… Конечно, главный результат обучающих программ – обогащается информационная среда, что очень важно для развития сознания ребенка. Тем более что учебный год почти во всей России – это холодный период, когда природа спит и школьные знания о ней остаются абстракцией. Вообше-то ребята любят свой северный край, всегда говорят: «А вот у нас такие громадные стрекозы!» И все же… Вот отрывок из одного зимнего письма, присланного из Ямало- Ненецкого АО: «Здравствуй Кирилл… Я тебя не забыл, гак как часто о тебе вспоминаю. У меня все нормально, только холодновато немного. Как назло, каждый Новый год нам приходится встречать при температуре 40 – 50 фадусов ниже нуля. Здесь, в Губкинском, очень скучно – везде ветер и снег. Поэтому я очень жду лето, чтобы поехать в лагерь и встретить там своих друзей и тебя…»

Есть и другие полезности. Во-первых, дети получают «импульс обшения», внимание со стороны взрослых (которого им не хватает в лагере, а кто из неполных семей – не хватает всегда). Во-вторых, они встречаются с новыми необычными людьми и получают представления об универсальных ценностях (каковыми, без сомнения, являются процесс познания и мир живого). Происходит благотворное (как я надеюсь) «запечатление», которое нацеливает их на образование, задает «азимут» жизненного пути. Это важно, особенно в наших северных поселениях с их проблемой социальной деградации (сколько моих дальневосточных однокашников съехали на обочину жизни!). Перед отъездом один паренек неуклюже поведал мне. пока я сдерживал улыбку: «Вы интересный ученый и умный преподаватель». «Это хорошо, – подумалось, – не тем, что похвальба, а тем, что человек увидел какой-никакой ориентир в жизни. Достигнута еще одна цель». В-третьих, приобщенность помогает детям, когда они возвращаются домой. Многие говорят в своих письмах, что стали видеть мир другими глазами. Что интеллектуальная состоятельность позволила им занять новую социальную нишу. Есть выгода и лагерю – повышается рейтинг. Кстати, называется наш лагерь «Кавказ»: когда-то рядом была одноименная пристань.