Знание-сила, 2001 №9 (891)

Однако история дирижаблей продолжается. Пять лет тому назад в Сермании была создана акционерная компания «Карголифтер АГ». Ее акционеры взялись за осуществление смелого плана – использовать летающие сигары небывалой величины для транспортировки грузов по всему миру.

Идея эта пришла первоначально «революционеру» по традиции – барону Карлу фон Габленцу. Он родился в семье воздухоплавателей, его дед был одним из основателей авиакомпании «Люфтганза», а отец – пилотом. Сам барон не был связан с авиацией. Он занимался логистикой и намеревался решить самую насущную проблему в этой сфере – сократить время транспортировки грузов. До сих пор турбины, части мостов или промышленных установок перевозят с перегрузкой с одного транспортного средства на другое. В результате приходится иногда останавливать движение на железных дорогах или блокировать целые трассы. Гиганты «Карголифтера» будут перевозить тяжелые и громоздкие грузы, летая на высоте 2000 метров и минуя все препятствия по прямой. То, что до сих пор перевозилось неделями или месяцами» может быть доставлено за несколько дней. «Карголифтер» намного быстрее, а стало быть, и дешевле, чем любое другое транспортное средство. Он будет иметь длину 260 метров, ширину 65 метров, вместимость – 550 тысяч кубометров. Только на его носу может поместиться восьмиэтажный жилой дом, а в трюме – пассажирский круизный лайнер «Европа».

В ноябре 2000 года открылся сборочный цех, где будут конструироваться дирижабли, и один такой испытательный дирижабль «Джон» величиной с аэробус уже летает. Серийное производство начнется с 2004 года, а к 2015 году планируется создать флот из пятидесяти воздушных грузовых судов, которые будут эксплуатироваться во всем мире.

При погрузке и разгрузке, благодаря грузовой раме, которая крепится под днищем цеппелина, он сможет буксировать грузы до ста шестидесяти тонн. «Карголифтер» маневрирует на высоте ста метров над землей. Его вертикальные пропеллеры работают так, будто дирижабль собирается идти на подъем. За счет этого канаты, закрепляющие судно на земле, находятся в натянутом состоянии. Чтобы компенсировать потерю веса при разгрузке, специальный хобот будет всасывать воду, которая закачивается в баки, расположенные на грузовой платформе. Иначе дирижабль улетел бы и не вернулся, как воздушный шарик, когда его выпускают из рук.

Критики видят одно слабое место в процессе разгрузки и погрузки: как быть при сильном ветре или урагане? Конструкторы вроде бы уже нашли решение этой проблемы, но ожидают каких-нибудь других сюрпризов, с которыми придется столкнуться. Тем временем более 50 тысяч акционеров уже поверили в эту «революционную» идею, а сотни капитанов подводных лодок и «боингов» уже подали заявления о приеме в экипаж дирижабля, состоящий из десяти человек.

«Если все получится», – говорит Карл фон Габленц, – то я великий провидец. А если нет? Тогда я чокнутый прожектер».

Кирилл Ефремов

Уже которое лето, бросив все дела, я уезжаю в Анапу – в лагерь, где преподаю экологию детям из северных городов (а попутно растворяюсь в пространстве морского ветра и песчаных дюн).

Экая нелепость, скажете вы, зачем учить чему-то школьников летом? Ведь это каникулы, время беспечного отдыха. Ничего подобного! Дети привыкли учиться. Для них это естественная социальная ниша. Большую часть года они подчиняются ритму школы, как вдруг наступает лето, и – совершенно иная «экзистенция»: либо телевизионное безделье дома, либо поиски приключений на улице. А если оказаться в летнем лагере? Ритм жизни, дисциплина, вращение в тесном коллективе напоминают школу. Если не звонки, то горн. Но отсутствует главное – учеба, восприятие новой информации. Появляются скука, конфликты, уныние, отравляющие всю смену. Это не значит, что и летом следует томиться в классах и гнуть спину над тетрадкой. Но несложные интеллектуальные занятия необходимы, как воздух.

Конечно, и в лагере можно найти занятие: кружки, лицедейство, спортивные мероприятия. Хотя участие в них ограничивается несколькими активистами. Остальные валяются по кроватям, играют в самодельные карты, куролесят, скучают. В нашем лагере соскучиться не дадут, ибо вся тысяча ребят вовлечена в гудящую круговерть, постоянно обучаясь скалолазанию, плетению из бисера. Затем английский, плавание, обед, психология, опять еда, микробиология (где можно заглянуть в микроскоп), затем их всех тащат петь морские песни, затем экология (те показывали настоящую челюсть человека), экскурсия в дельфинарий и заповедник. Далее баскетбол, костер, сливы и свечка, где все поссорившиеся должны помириться. В десять остается только выдохнуть и заснуть, может быть, всего два-три раза шлепнув соседа подушкой. Таков принцип этого лагеря: десятки развивающих занятий, палата – только для сна. Полезно и для детей, и для вожатых: уходит проблема, чем занять огромный «зверинец» двадцать пять часов в сутки.

Как в школе, только… абсолютно наоборот!

В школе дети изучают программные предметы, получают отметки, пишут контрольные, ждут перемены. Боятся двойки. Выслушивают нотации. В лагере – никаких оценок, скуки, нотаций. Главная задача – увлечь и развлечь. Заинтересовать. Показать красоту мира. А вот надо ли их учить? Едва ли, устойчивых знаний дети получить не успеют. За весь курс нам предстоит пообщаться всего несколько часов. Часто детей приводят на двадцать минут – изнывающих от жары и рвущихся на море. Бывает, что занятие идет в перерыве между купаниями, на сверкающем берегу для тех, кто копошится в песке, вполуха слушая «лекции о природе вещей». Но цель моих рассказов – передать отнюдь не набор фактов, а дух, эмоциональное начало, создать чувство приобщенности.

Однако как насчет «борьбы за прочные знания»? Все это имело смысл, пока не произошла информационная революция конца XX века. А после – знание стало другим: множественным, доступным, прагматичным, отчего потеряло сакральный ореол. Сегодня общество больше, чем когда-либо, пользуется плодами науки и вместе с тем (парадокс) все меньше науке доверяет, предпочитая паранауку и религию. Изменилась и стратегия образования: авторитет точных предметов уступил гуманитарно-экологическому «вольнодумству». К рубежу тысячелетий все заметнее результаты процессов, которые философы (в первую очередь Хосе Ортега-и-Гассет) называют омассовлением культуры и финализацией науки. Это ни хорошо, ни плохо – такова эволюция ноосферы. Нынешние слушатели (как маленькие, так и большие) предпочитают получить не знания, а впечатления, эмоции. Это не значит, что нужно стремится «купить» их внимание любой ценой, пробуждая низменный страх или страсть. Но правда в том, что пресловутое «экологическое образование» заключается не в снабжении знаниями, а в замене одних мифов на другие.