Знание-сила, 2001 №9 (891)

Зато, когда чешется, сразу вспоминается белое известковистое дно, посреди которого к бликуюшей поверхности возносятся желтоватые от полипов коралловые сплетения. Хрупкие на вид, но очень прочные на излом ветви акропор замерли безлистым лесом. Памятниками мозгам стоят шары сидерастрей. Все они поросли сиреневыми веерами горгоний и коричневыми канделябрами эуплексавр. Из глубоких ниш выглядывают красно-желтые антенны омаров и седые ершики ежей -морских яиц. А над головой летят сине-желтые рыбы-ангелы.

К сожалению, все это живое великолепие все больше перекочевываег на рынок. Мальчишка-продавец умоляет довольно дешево купить хоть что-нибудь из разложенных в ледяных коробках-погребках ангелов, енэпперов, моллюсков- стромбусов и осьминогов. Осьминоги, конечно, хороши и в вареном, и в жареном, и в маринованном виде. Еше вкуснее стромбусы, и раковины у них очень большие и красивые. Но без них рифы становятся не только беднее, но и болезненнее воспринимают все невзгоды. Без рыб и моллюсков, очишаюших кораллы от водорослей-обрастателей и прогрызающих все насквозь ежей, рифы просто гибнут.

Ежей, в основном несъедобных красных каменных (с черными иглами на красном панцире), развелось столько, что в море не зайти. Купаться можно лишь в заливчиках, где соленость воды чуть ниже, чем та, при которой они себя хорошо чувствуют. Как-то наблюдал сцену, как привыкшие совсем к другим морям соотечественники решили поплавать прямо в Атлантике. Пройдя шагов пять по дну, они поняли, что им не только в открытый океан не выбраться, но и обратно не вернуться. И долго взывали к своим заболтавшимся подружкам, чтобы те бросили им фирменные кожаные кроссовки. Догадливые соотечественники вполне заслужили памятника. Но пока памятник ставит соотечественник. Конечно, Зураб Церетели. Конечно, Колумбу.

Новый медный «болван» устремит свой взор туда, где далеко за Атлантическим океаном суровым взглядом встречает его брат-близнец, названный почему-то Петром I. Ну, что же: пуэрториканцы любят подарки, и любимый религиозный сюжет у них – «дары волхвов». И этоещене вся перевернутая история Пуэрто-Рико.

Сергеи Смирнов

Учитель гуманитарного класса попросил меня рассказать его питомцам о Траяне и его эпохе. Римскую историю эти школьники знают неплохо, но соседи Рима остаются для них лишь варварами-интервентами либо объектами очередного грабежа римлян. Пора выпустить молодняк на простор Евразии во всей ее этнической и политической пестроте. Пусть учатся чувствовать себя наследниками всего человечества! Эпоха Траяна для этого очень подходит: уже действует Шелковый путь от Китая до Сирии, а вдоль него расположилась цепь великих держав. Рим и Парфия, Кушаны и Индия, Хань и Хунну, все они энергично торгуют или воюют, причем враждуют обычно с ближайшим соседом, а союзничают «через одного».

Траян воевал с Парфией не только для того, чтобы занять легионеров полезным делом или отомстить за давний разгром Красса, но и для снижения цен на импортный шелк. Со времен Августа покупка шелка разоряла знатных римлян, а производить этот экзотический продукт римские подданные не умели. Только при Юстиниане I секрет шелка будет раскрыт византийцами; до тех пор торговый баланс Запада с Востоком остается «перекошен» в пользу Востока. Такое введение в глобальную экономику понятно и интересно для девятиклассников…

Но при этом нужно учесть факт, неведомый мудрецам той эпохи: до распада державы Хань остается 80 лет, а до распада Римской державы – 290 лет. Эта разница в возрастах держав (или народов – не в названиях суть!) должна проявляться в поведении рядовых граждан Рима и Хань, а также их правителей. Действительно, в империи Хань II века легко найти властелинов, подобных безответственному Домициану, но аналогов Траяна на троне Поздней Хань не сыщешь!

Деятель, современный и подобный Траяну, в Китае есть. Это полководец Бань Чао, покоритель Западного Края (Си Юй), победитель хуннов и союзник всех их недругов, будь то сяньби (предки монголов), динлины (предки хакасов) или да-юэчжи (кушаны). Но действует Бань Чао на свой страх и риск – скорее, как Ганнибал в Италии, чем как Цезарь в Галлии или как Траян в Дакии либо в Парфии. В ханьской столице – Чанъани – всем заправляют придворные евнухи и прочие чиновники, строящие карьеру скорее на доносах, чем на честном исполнении служебного долга.

Конечно, такой нечисти полно и в имперском Риме, но там немало людей иного склада. Их Траян делает своими министрами, поскольку сам он – того же поля ягода. Первый император рожден и вырос вне Италии, в давно покоренной и романизованной Иберии Дальней. Кто знает, в чьих легионах служил там Траянов предок – Сципиона Младшего или Сертория, Помпея или Цезаря? В имперском обществе Рима это не важно: честный и талантливый воинещеможет дорасти до императора.

Под стать Траян у его ближайшие соратники: Лициний Сура, Лузий Квиет и Корнелий Тацит. Первый – двойник Траяна по биографии и характеру, подобно Гефестиону при Александре Македонском или Титу Лабиену при Цезаре. Второй – сын вождя кочевников из Мавритании, римский Отелло. В Римской империи нет расовой дискриминации, поэтому Лузий Квиет достиг высших военных постов, а веком позже его соплеменник (Песцений Нигер) попробует занять римский трон.

В державе Хань тоже терпят служилых «варваров», но лишь при условии освоения ими китайской культуры в полном объеме. Простому вояке вроде Квиета лучше не показываться в ханьской столице: чиновники съедят! Да и сам Бань Чао предпочитал не покидать Западный Край в течение тридцати лет – пока не истратил здоровье в пограничных войнах. Но в Римской империи II века морально здоровые легионы и провинции еще способны на время вылечить центр державы от бюрократического паралича. Так проявляется на бытовом уровне «возраст державы», или «возраст народа», трудно объяснимый на языке теоретиков…

Марк Аврелий

Достоин внимания и последний сподвижник Траяна – министр и историк Корнелий Тацит. Он, конечно, не прямой потомок древнего рода Корнел иев. Кто-то из предков Тацита был усыновлен в этом роду или отпущен на волю; возможно – во время массового террора Суллы, когда имя Корнелиев получили 10000 рабов казненных противников диктатора. Но и тут происхождение неважно: Корнелий Тацит чувствуег себя сыном Римской державы и отчасти – врачом, лечащим ее социальные недуги посредством исторических исследований.