Знание-сила, 2001 №04

Очень важно восстановить регулярное мореплавание между Финикией и ее колониями на западе Средиземноморья, особенно с процветающим Карфагеном. Греческие пираты нарушили связь древнего Тира с его пригородом; ни сами финикийцы, ни фараон Нехо не хотят тратить большие средства на борьбу с пиратами. А нельзя ли наладить иной путь на запад: провести суда через дельту Нила и заброшенный Суэцкий канал в Красное море, а затем обогнуть Африку по морю? Если это возможно, то финикийцы справятся с этим делом – а фараон готов стать спонсором рискованного, но заманчивого плавания…

Около 600 года до новой эры великий подвиг будет совершен. За три года финикийцы обогнут Африку с юга и достигнут Карфагена, впервые проплыв меж столпов Мелькарта (гибралтарских скал). Но огромный срок плавания и отсутствие выгодных торговых партнеров на берегах Южной Африки убедят фараона, что великий эксперимент был ошибкой. Морской путь вокруг Африки будет забыт на 20 веков – до тех пор, пока на диком западе Европы не возникнут государства новых народов, располагающих передовой экономикой, жаждущих заморского сырья и иных чудес. Но весть о географическом подвиге финикийцев сохранится в памяти любознательных эллинов, попав в книгу Геродота благодаря усилиям первого ученого эллина – Фалеса из города Милет, побывавшего при дворе фараона Нехо.

В VII веке до новой эры ни один ближневосточный правитель не рассматривает эллинов как особую политическую силу. Чего ждать от дикарей, пиратских потомков? Между тем эллины в VII-VIII веках расселились по всем берегам восточного Средиземноморья: от Малой Азии до Сицилии, от Тавриды до Египта. Повсюду они основали города-колонии, где кипит бурная политическая жизнь. На смену родовой аристократии приходят то выборные (но пожизненные) архонты, то воеводы – тираны, захватившие власть при вспышке народного недовольства. Жестокая борьба за власть наносит большой ущерб колонистам, отвлекая их от хозяйственной деятельности. Как избежать этой напасти?

С 660-х годов в ряде греческих полисов появились писанные законы – правила техники безопасности в общении граждан между собой, со своими правителями, с гражданами других полисов и с окрестными варварами. Каждый закон вызывает острый интерес граждан: кому он принесет выгоду, а кому – ущерб? Горожане Эллады понемногу превращаются в страстных законоведов и ораторов: ведь четкая, убедительная и логичная речь нередко служит коротким путем к власти и богатству, спасает умельца от гибели или разорения! Коллективная игра в юстицию постепенно упорядочивает варварский мир эллинов, ведет их к дерзкому выводу: если человек способен упорядочить мир, созданный богами, значит, человек становится богоподобен при высшем напряжении физических или душевных сил.

Отсюда – всенародное уважение к победителям Олимпийских игр, будь то атлеты или поэты. Скоро это почтение распространится на смелых путешественников, приносящих издалека вести о странной жизни мудрых египтян или вавилонян. Например, слава мудреца придет к Фалесу после того, как он объяснит согражданам способ измерить высоту египетской пирамиды, не взбираясь на нее – а лишь измерив длину ее тени и сравнив ее с длиной тени от палки, воткнутой в песок. Хитроумие юристов и геометров оценивается в Элладе одинаково: по сложности решенных ими задач и по доступности этих решений для смышленого пользователя.

Отметим способ самоутверждения Фалеса во мнении его сограждан. Сперва мудрец предсказал солнечное затмение (в 585 году); потом он разбогател, угадав высокий урожай оливок и взяв в аренду все милетские прессы для добычи масла; наконец, Фалес стал ежедневно носить роскошную одежду, обещая передать этот «мундир» любому эллину, который превзойдет его в искусстве научного рассуждения. Так «олимпийские» нравы переходят у эллинов из спорта в политику, из политики – в науку. Правнуки варваров постепенно превращаются в носителей небывалой цивилизации…

Впрочем, в 621 году до новой эры – или в первом году 39-й Олимпиады -любознательный мальчишка Фалес бегает по улицам Милета, не догадываясь о будущей славе. Так же бродит по улицам Афин юный Солон – будущий реформатор и законодатель славнейшего полиса Эллады. Но Афины еще не оправились от шока, вызванного попыткой Килона (родича Солона) установить в городе тиранию. Такие события надо исключить заранее – путем мудрых и суровых законов! Новоизбранный архонт Драконт уже заслужил вечную славу свирепейшего из честных законодателей Эллады. Нарушение почти любого из новых законов карается смертью! На вопросы сограждан о справедливости такой кары Драконт ответил скромно и простодушно: за малые преступления довольно смерти, за большие же он не придумал худшей кары!

Баварское законотворчество ранних эллинов интересно перекликается с варварской политэкономией современных им царей Ассирии. Те не понимали, как можно отбирать у проезжего купца лишь малую долю его прибыли – чтобы у него не пропала охота посещать ассирийские владения. Грекам VII-VI веков не хватало мудрости, чтобы признать неизбежность массовых нарушений многих законов. Если такова человеческая природа – нужно с этим примириться, но не путем потворства нарушителям, а путем продуманного их наказания, соответствующего тяжести проступков. Денежный штраф вместо смертной казни достигает сразу двух целей: нарушитель сохраняется как налогоплательщик, а казна государства прибывает даже от усилий непослушных граждан! Увы – столь трезвое рассуждение требует гораздо большей политической культуры, чем старое доброе «тащить и не пущать!» Просвещенные эллины достигнут таких высот юстиции одновременно с высотами точных наук в V-IV веках до новой эры.

Впрочем, не всем эллинам суждено дорасти до такой мудрости. Иная участь ждет храбрых и гордых спартанцев: они на исходе VII века окончательно покоряют соседнюю Мессению, восставшую против их господства. Что делать с побежденными, но не смирившимися соседями? Решение ясно: обратить их в государственных крепостных – илотов! Так Спарта стала обладателем крупнейшего земельного фонда в Элладе – но расплатилась за это полной милитаризацией своего общества. Отныне свободные спартанцы боятся выпустить из рук меч или копье – из страха перед восстанием единоплеменных рабов. Как это похоже на рассуждения ассирийцев!

Деталь серебряных ножей из царского скифского кургана Солоха, IV век до новой эры

Да, спартанцы – единственные из эллинов, кто повторяет трагический опыт Ассирии. С момента покорения Мессении спартанская община застывает – и не по инерции, а благодаря продуманному законотворчеству, консервирующему воинскую удаль граждан, их равенство в бедности и коллективном крепостничестве. Единственное отличие Спарты от Ассирии – в пользу новых греков. Ведь Пелопоннес – почти остров, так что Спарта не имеет открытых границ и не нуждается в непрерывной военной экспансии. Как это повлияет на судьбу Спарты в сравнении с Ассирией – покажет будущее.