Знание-сила, 2001 №03

А. Венедиктов: – Скажите, это был план команды Горбачева?

Е. Ясин: – Я бы сказал, поначалу у них был план, который в центр перемен ставил реформирование предприятий: политическая демократия нам не по карману, мы устроим производственную демократию. И начали: управление трудового коллектива, народные предприятия и много других вещей, которые легко принять на волне популизма и от которых потом тяжело избавиться. Такой план был очень похож на то, что пытались сделать в Югославии. Он питался идеями, которые уже отжили, и, конечно, в пределах социалистического выбора. Ничего нового.

Это был триумф и крах нашей экономической науки. Триумф потому, что впервые к нам, невостребованным до тех пор, обратились: давайте, пришло ваше время! Все, что вы скажете, мы будем делать. Крах, потому что мы ничего не могли предложить! Мы были обучены в университете марксизма-ленинизма, а там не говорилось про рыночную экономику, про переход к ней. И мы могли только повторять то, что позволили раньше написать и думать. Вот на такой теоретической основе и были сформулированы решения июньского пленума. Через год стало ясно, что события идут в другом направлении, пришлось добавлять, добавлять, пока не поняли, что пора остановиться.

Совершенно провальной оказалась политика в области финансов и ценообразования. Каждые десять лет уже давным-давно пересматривались прейскурантные иены – они устаревали, потому что менялись издержки. Когда цены заплясали даже не по годам, а по кварталам и месяцам, Валентин Сергеевич Павлов, будущий премьер-министр, а тогда министр финансов, предложил масштабную реформу: радикальный, коренной пересмотр всех видов цен – закупочных, розничных, оптовых. На самом деле, никакой реформы тут не было, все цены просто предлагалось административно повысить. Ничего это не решало; тем не менее людям предстояло скачать, что завтра все подорожает.

А. Венедиктов: – А полки пустые, между прочим.

Е. Ясин: – Ну, когда вы повышаете цены хотя бы административно, на какое-то время полки чуть-чуть заполняются.

В кулуарах правительства стали готовить реформу ценообразования. Кто-то пронюхал, профсоюзы начали шуметь, демократия уже была на подъеме – и испугались. И Михаил Сергеевич Горбачев, как я помню, выступая в Мурманске, сказал: никакого повышения цен не будет, не волнуйтесь, все будет хорошо. За этим произошло нечто чудовищное: были изменены оптовые цены.

А. Венедиктов: Государственным решением?

Е. Ясин: – Да, рынка же никакого не было. Изменили оптовые цены и оставили неизменными большинство розничных цен.

А. Венедиктов: – Это что значит"?

Е. Ясин: -Бюджет опять где-то должен находить деньги для того, чтобы покрывать разницу между оптовыми и розничными ценами колоссальными дотациями.

А. Венедиктов: – Зачем тогда оптовые повысили?

Е. Ясин:- Ну, предприятиям надо работать, у них должна быть какаято прибыль, от прибыли тоже поступают деньги в бюджет – отчисления от прибыли.

Дальше все шло в полном несоответствии с любыми экономическими законами – наращивался дефицит бюджета, наращивалась денежная масса, печатались деньги и не повышались цены. Мы приходили в магазины: новых товаров нет, еще какие-то пропали, очереди стали длиннее.

А. Венедиктов: – Но правительство это понимало?

Е. Ясин: – Понимало. И пыталось заткнуть дыру, образованную непрерывным печатанием денег, потребительскими товарами, которые велено было производить даже военным заводам. Но заполнить рынок, не повышая цен, таким образом абсолютно невозможно.

В ходе реформы появилась такая система стимулирования: если предприятие как-то увеличивало производство товарной продукции и выполняло заказы, то ему давался какой-то прирост фонда заработной платы. Ну, отчитываться у нас всегда умели. В итоге производство падало или росло формально на 1-2 процента, а доходы вырастали за один год процентов на 12-13. Один год, второй, третий… Чем это могло кончиться, если у вас не хватает мужества и силы, чтобы остановить разматывание этого маховика?

А- Венедиктов: – А чего не хватило, с вашей точки зрения, – понимания, мужества или силы?

Е. Ясин: – Думаю, что многим не хватало понимания; а тем, кто понимал, не хватило мужества. Я хочу напомнить, что у власти была коммунистическая партия, которая за многое несла ответственность. Она чувствовала, что люди к ней относятся плохо, и заигрывала с людьми. Она не могла предпринять никаких непопулярных действий. Вообще эта волна популизма кончилась в России только тогда, когда пришло правительство Гайдара, почему его и не любят. А до этого все были добрые. Ведь и Борис Николаевич Ельцин тоже начинал с того, что обещал перейти к рынку абсолютно безболезненно. «Все только выиграют, я знаю, как это сделать. У меня есть экономисты, которые принесли проект…»

Единственным исключением тогда стало выступление Рыжкова, который все-таки решил и даже объявил на сессии Верховного Совета: мы повышаем все рыночные цены в два раза, а на хлеб даже в три раза. Я был в зале Верховного Совета, когда он это сказал. Через два часа стали поступать сообщения о том, что в магазинах исчезли макароны. Вскоре все было опустошено. И еще через какое-то время выступил Михаил Сергеевич, следуя советам Николая Яковлевича Петракова, тогдашнего своего помощника: «Ну кто же начинает рыночные реформы с повышения цен?». Казалось, можно начать с другого, не такого болезненного действия, например, с либерализации – она выглядит более благопристойно. Вы просто освобождаете цены, они взлетают.

А. Венедиктов: – То есть не мы поднимаем?

Е. Ясин: – Да, они сами. В этом есть определенный резон.

А. Венедиктов: – За это выступление Рыжкова и сняли?

Е. Ясин: – В общем, да. Я думаю, на этом его карьера и кончилась.

Пытался остановить маховик инфляции и Абалкин – он пришел в 1989 году в правительство вице-премьером. У него на столе в кремлевском кабинете стояла табличка с цитатой Ленина: если мы выиграем на финансовом фронте, то мы выиграем все. И он добился сокращения бюджетного дефицита. Стали экономить на расходах, хоть что-то стали делать: регулировать рост заработной платы специальным налогом. В конце 1989 года была теоретическая конференция в Колонном зале Дома Союзов, и у входа стояли демонстранты из Фронта национального спасения с плакатами: «Долой абалканизацию всей страны!». Так что в правительстве того времени были не только популисты.

Когда премьером стал Валентин Сергеевич Павлов, он уже понимал, что тут одним административным регулированием цен не обойдешься. 1991 год – не лучшее время для реформ: началось открытое политическое столкновение Центра и республик, и союзное правительствобуквально каждый день теряло силы. Тем не менее самая знаменитая акция Павлова вошла в историю: обмен сторублевых купюр.